31 марта 1889 года. В Париже официально завершено строительство 300-метровой башни. После этого столица Франции больше никогда не будет прежней…
Строительство
Проект строительства гигантской башни был обязан масштабной и амбициозной подготовке к проведению Всемирной выставки 1889 года, посвященной столетию Великой французской революции. Кажется вполне логичным, что среди проектов, поступивших на конкурс, была идея огромной гильотины…
Но из 107 проектов победило предложение, выдвинутое предпринимателем Густавом Эйфелем и членами его инженерного бюро Морисом Кёшленом и Эмилем Нугье: «рассмотреть возможность возведения на Марсовом поле железной башни, с квадратным основанием шириной в 125 метров и высотой в 300 метров».
К 1884 году уже Кёшлен и Нугье имели чертежную заготовку огромной башни, задуманной в виде большого пилона, составленного из четырех наклонных решетчатых балок, которые бы сходились у самой вершины. Высота в 300 метров была выбрана неспроста. Она равнялась символическому числу в 1000 шагов – принципа мостовых свай, которым французские инженеры в совершенстве владели. 18 сентября 1884 года Эйфель получает патент на «новое положение о строительстве конструкции из свай и металлических опор высотой, превышающей 300 метров».
По первому чертежу проект показался слишком «унылым» в эстетическом плане и не удовлетворяющем задачи Всемирной выставки. Так и был приглашен архитектор Стефан Совестр. Он решил разнообразить «голое» железо каменной облицовкой четырех оснований, соединяющей их аркой, стеклянными комнатами на этажах, сферическим навершием, и всевозможными декоративными элементами. Предложение Совестра было в итоге упрощено до нынешнего состояния Эйфелевой башни.
При строительстве башни Эйфель применил те же методы и механизмы, что и при строительстве мостов: гидравлические насосы и металлические подпоры. Сложность состояла в определении правильного воздействия на балки воздушных масс и в обеспечении непрерывности работ. Конструкция возводилась 2 года, 2 месяца и пять дней под восторженным наблюдением всей столицы и газет. При этом, во время работ не было зафиксировано ни одного несчастного случая, что было по тем временам исключительной редкостью.
Полемика
Едва началась стройка и первые железные ребра возвысились над фундаментом, башня стал главной темой для разговоров, критики и споров. От парижских салонов до бульварных листков – все обсуждало невиданный монумент. Толки не утихали и после завершения строительства и триумфального успеха Выставки.
После нескольких автономных памфлетов и статей, опубликованных в 1886 году, 14 февраля 1887 года начался знаменитый протест художников. Газета Le Temps опубликовала коллективную петицию, озаглавленную «Протест против Башни господина Эйфеля», адресованную директору работ по подготовке к Выставке Адольфу Альфану. Среди подписантов фигурировала целая плеяда славных имен – деятелей французской культуры Второй империи и Третьей республики: Шарль Гуно, Ги де Мопассан, Александр Дюма-сын, Эмиль Золя (на фото), Викторьен Сарду, Шарль Гарнье и другие, чьи имена сегодня не столь известны.
«Мы – писатели, художники, архитекторы, страстные почитатели до сих пор не тронутой красоты Парижа – именем попранного французского вкуса, именем нашей истории, всеми силами нашего негодования, протестуем против возведения в самом центре нашей столицы бессмысленной и ужасной Эйфелевой башни, которую злорадное общественное мнение, часто не чуждое здравого смысла и чувства справедливости, уже окрестило Вавилонской башней. Будет ли Париж теперь ассоциироваться с причудами и фантазиями машиностроителя, останется ли он безнадежно уродлив и обесчещен? Чтобы в полной мере осознать, во что мы ввязались, достаточно представить себе этот головокружительной нелепости монумент. Эту гигантскую заводскую трубу, которая возвысится над Парижем всей свой варварской массой. Нотр-Дам, Сент-Шапель, Сен-Жак, Лувр, Триумфальная арка – все наши великие памятники окажутся жалкими карликами, утонут в этой дурманящей мечте. И ближайшие 20 лет мы будем жить, в городе – городе, в котором живут духи стольких гениев прошлого – омраченном этим чернильным пятном, отвратительной тенью отвратительной вертикали этого железного болта».
Газетная общественность изощрялась в сочинении оскорбительных эпитетов несчастной башне: «срамом Парижа», «самым высоким фонарным столбом в мире», «железным монстром», «скелетом колокольни», «неуклюжим скелетом», «недостроенной фабричной трубой», «грилем в виде колокольни», «решетом в виде свечи» и др.
Ответ Эйфеля
Густав Эйфель ответил на протесты в интервью, данном Le Temps 14 февраля 1887 года, по сути, сформулировав доктрину нового искусства:
«Я, со своей стороны считаю, что у Башни есть своя уникальная красота. Часто думают, что раз мы, инженеры, то соображения прекрасного нас и не занимают, и что, увлекаясь прочностью и долговечностью, мы не думаем об элегантности. Но разве скрытые законы силы не соответствуют тайным законам гармонии? <…> И каким условиям я обязан прежде всего своей Башней? Сопротивлению ветра.
Так вот! Я утверждаю, что изгибы четырех граней здания, будучи математически рассчитаны, дадут впечатление великой силы и красоты; они наглядно передадут смелость общего замысла; а многочисленные пустоты в элементах конструкции бросят вызов бесполезным попыткам злых ураганов сокрушить здание. Более того, в этой колоссальности есть своя привлекательность, свой шарм, к которым традиционные теории искусства вовсе не применимы».
Успех
Парижскую выставку 1889-го года посетили миллионы человек. Из них, 1 953 122 смогли попасть на Эйфелеву башню. Это примерно 12 000 в день. С первых недель (выставка открылась 5 мая), пока ещё не работали лифты (они заработали только 26-го) почти 30 000 человек преодолели 1710 ступенек лестницы до самой вершины.
Новая стала самым высоким сооружением на Земле (раньше этот титул удерживал обелиск Вашингтона, а после, в 1930-31 гг., нью-йоркский небоскреб Крайслер-билдинг). Посмотреть на новое чудо архитектурной и инженерной мысли съезжались со всего мира. Сегодня кажется невероятным, но тогда Эйфелева башня была единственным средством, позволявшем посмотреть на центр города с высоты птичьего полета.
Взобраться на башню приехали многие знаменитости и почетные гости: актриса Сара Бернар, принц и принцесса Уэльские (будущие Эдуард VII с женой Александрой), король эллинов Георг I, персидский шах Насер ад-Дин. Среди звездных гостей оказался и знаменитый отец «Дикого Запада» Буффало Билл.
Впечатленный произведенным эффектом президент Республики Сади Карно наградил сотрудников башни 200 франков.
"Гвоздь программы"
Уже в то время Эйфелева башня освещалась по вечерам светом сотен газовых горелок, защищенных опаловыми шарами. Трехцветный маяк, установленный в «колокольне», посылал в просторы города синий, белый и красный световые сигналы. Открытие и закрытие выставки каждый день сопровождалось выстрелом из пушки, также установленной на вершине башни.
На всех этажах был развернут тотальный «мерчандайз»: лавки с сувенирами, фотоателье, прокат биноклей, закусочные и, конечно, рестораны.
Пищевая карта первого этажа состояла из 4-х ресторанов, оформленных в национальных стилях. Русский ресторан – в рафинированном псевдорусском (или просто русском) – был одной из изюминок первого этажа.
В центре просторного зала Англо-американского ресторана по англосаксонской моде располагался бар.
Французский ресторан с фасадом, напоминавшем парковую беседку, состоял из нескольких салонов и кабинетов в стиле эпохи Людовика XV.
Фламандский ресторан после выставки был трансформирован в театр, хотя на время Всемирной выставки 1900-го года снова побывал рестораном, теперь уже «голландским».
На втором этаже башни редакция Le Figaro установила типографию и каждый день печатала специальный выпуск. Посетитель, купивший номер, мог вписать своё имя в специальную графу и демонстрировать листок как «сертификат покорения башни». Логотип на обложке изображал легендарного Севильского цирюльника, восседающего на Башне .
Публике предлагался ещё один оригинальный аттракцион: отправить письмо на воздушном шаре. В выпуске «Отпечатано на Эйфелевой башне» от 29 августа Фигаро сообщало о том, что на каждом этаже продаются маленькие шарики и парашютики, к которым можно прикрепить письмо. Адрес отправителя при этом оставался пустым, так что послание имело лишь символический характер. В действительности именно Эйфелева башня стояла у истоков популярности почтовых открыток во Франции. По просьбе посетителей 89-года администрация запустила в продажу знаменитые открытки «Libonis» со своим характерным принтом. Самая старая датируется 21-м августа 1889-го.
На самой вершине Густав Эйфель устроил свой собственный кабинет, в котором принимал гостей. В числе последних побывал и Томас Эдисон, продемонстрировавший инженеру свой «Фонограф класса М». Данная сцена сегодня увековечена в виде восковых фигур.
После выставки
Условия строительства и эксплуатации были зафиксированы в соглашении, которое 8 февраля 1887 года подписали министр торговли Эдуард Лукруа – от имени французского правительства, Эжен Пубель, префект департамента Сена (существовал с 1790 по 1968 гг.) – от имени Парижа, и Густав Эйфель как частное лицо. Данный документ предусматривал, в частности, предварительную смету в размере 6,5 млн франков, из которых 1,5 млн составлял правительственный грант, а остальное за счет средств акционерного общества, управляемого самим Эйфелем и консорциумом из трех банков. Итоговая стоимость башни составила 7 799 401,31 золотых франков, что в пересчете на сегодняшний курс равняется примерно 35 млн евро.
Отдельной графой оговаривалась входная цена на башню в период Выставки. Также, на каждом этаже должны были быть предусмотрены помещения для проведения научных и военных исследований. Наконец, статья 11 гласила, что после Выставки владельцем башни становился город Париж, но Эйфель в качестве компенсации расходов на строительство получал 20-летнее право аренды, после чего – 31 декабря 1909 года – башня окончательно отходила бы городу. Предполагалось, что в конце концов башня должна быть демонтирована.
После выставки Эйфель посвятил все своё время поиску применения своему праздному детищу. Основной её потенциал он связывал с научными исследованиями. На башне устанавливают станцию метеорологических наблюдений, изучают сопротивление воздуха, и, конечно, используют в качестве огромной антенны первых радиоприемников. В 1910 году Эйфель продляет аренду башни ещё на 70 лет.
И плоды экспериментов не заставили себя ждать. В 1914 году во время Войны перехват немецкого радиосигнала позволил генералу Галлиени осуществить своё судьбоносное контрнаступление в битве на Марне. В 1921 году состоялась первая непосредственная радиопередача с Эйфелевой башни. В эфир вышла передача широкого радиовещания. С 1922 года стала регулярно выходить радиопрограмма, которая так и называлась «Эйфелева башня». Но это уже другая история…
