Так называется сборник рассказов, который обязательно надо прочесть.
Эта книга возникла благодаря плодотворному сотрудничеству издательства «Феникс» и литературного агентства и школы писательского мастерства «Флобериум».
«Эмма Б. желает познакомиться» – собрание лучших рассказов самых перспективных студентов «Флобериума». Их мастерами были культовые писатели современности: Дина Рубина, Анна Берсенева, Александр Мелихов, Семен Злотников, Галина Артемьева, Валерий Бочков. Про авторов сборника неуместно сказать «начинающие». Ведь первый рассказ, первая книга – совсем не значит слабая, неумелая. Дебюты некоторых участников издания уже состоялись на книжном рынке, кто-то успел стать лауреатом литературных премий. Мы уверены, что у многих будет яркая писательская судьба.
Запомните имена этих авторов: myFiveFrancs, Елена Альмалибре, Назия Ахмедова, Кира Вострова, Елена Дьячкова, Владислава Иная, Лариса Каневская, Елена Клир, Владимир Кочетков, Ирина Крамер, Ангелина Монич, Алексей Мюллер, Алена Новская, Мария Родюшкина, Анатолий Ростокин, Алла Салькова, Алла Скоробогатова, Светлана Сологуб, Олеся Стаховская, Гаянэ Степанян, Вячеслав Стефаненко, Светлана Федотова, Дарья Фокина, Юлиана Якуббо.
Эмма Б. – это не современная барышня, а госпожа Эмма Бовари, героиня знаменитого романа Флобера. И желает она познакомиться не с кавалерами, чтобы скрасить свое одиночество и отрешиться от разочарований супружества, а… с персонажами современных рассказов. Эмма Б. протягивает руку, чтобы поприветствовать новых героев, которые решают вполне традиционные проблемы: супружества и материнства, любви и веры, творчества и игры, юности и зрелости, рождения и смерти. Но решают их на современном материале. Разве могла представить Эмма Б. свадьбу в эпидемию коронавируса, военные сражения косплееров, убежище для потерпевших от абьюза?
Презентация сборника «Эмма Б. желает познакомиться» состоится на выставке non/fictio№23 5 декабря с 12.00 до 13.00 на стенде издательства «Феникс» D-26
Федеральное издательство «Феникс» (Ростов-на-Дону) входит в топ-10 издательств РФ, более 30 лет выпускает книги, охватывающие широкий спектр читательских запросов. Поддерживает политику информационной открытости и ответственности бизнеса.
Литературное агентство и школа «Флобериум» (Москва). Первая в России компания, под крышей которой объединились литературное агентство и школа писательского мастерства. Миссия «Флобериума» – зажигать звезды и дарить их людям, чтобы жизнь стала ярче.
Zond публикует фрагмент рассказа, вошедшего в сборник
Назия Ахмедова «Воробьиный язык»
…Со временем я научился ловко ставить бабушкину любовь себе на службу: она тайно баловала меня сладким, несмотря на то что мама в очередной раз пыталась посадить меня на диету, беспрестанно жарила для меня пирожки и картошку, прятала в своей комнате мои рогатки и дневники с плохими оценками, которые я «терял» с некоторой периодичностью. Когда я немного подрос, я стал просить ее зайти в школу, куда регулярно вызывали моих родителей за пропуски и драки. С видом благочестивой мусульманки, оскорбленной неподобающим поведением басурманина, она выслушивала жалобы моего учителя по математике Арнольда Борисовича и по русскому — Алексея Николаевича, а в конце их тирады выдавала свое коронное:
— Э-э, урусски непаниме.
«По-русски не понимаю» то есть. Затем она с чувством выполненного долга поворачивалась к ним спиной и, хитренько мне подмигнув, уводила от яростных педагогов. На следующий день они жалели меня, узнав о том, что мама и папа вынуждены работать в другом городе, чтобы лечить моего несуществующего брата, а я остался на попечении не менее больной бабушки.
Позже бедной маме приходилось краснеть на родительских собраниях и растерянно отбиваться от вопросов о здоровье ее несуществующего младшего сына. Вот же мне доставалось, когда она возвращалась домой! Даже бабушка не могла спасти меня от ее гнева. Разгоралась ссора, в которой мама припоминала бабушке все то, чего не могла забыть ей в отношении меня. Например, как бабушка взяла меня, маленького, к чопчи:
— Как будто я сама не врач и не могу вылечить своего сына! По сомнительным знахаркам водим! Больного ребенка — к грязной старухе! Она дует ему в рот, заражая своими микробами! При помощи фокуса вытаскивает кусочки яблок, якобы застрявших и гниющих в горле ребенка. А он с высокой температурой терпит все это! Как будто врачей нет!
Тут я вспоминал смуглую старушку с жиденькой седой косичкой, в ватном халате с пятном на воротнике. Ее тяжелое дыхание, утробный запах изо рта и шершавые пальцы, которые массировали мое горло, были одними из самых страшных воспоминаний детства. Я представлял, как идеально она подошла бы на роль ведьмы-людоедки из сказки про Ганзеля и Гретель.
Тем временем мама не успокаивалась:
— Мрак! А теперь еще и в нежелании учиться поддерживаете! Чтоб совсем темным остался!
На что бабушка парировала, что ребенок, то бишь я, выздоровел именно после того визита, а в грамоте я и так силен — с детства слова из кубиков складывал, а целыми днями над книгами сидеть — только глаза портить!
— А ты тоже мне! Грамотная! Э-э! Дох-тур, да пусть доктор! Пфф! Лучше бы перед замужеством нормально готовить научилась, чем в институте время убивать. Муж совсем исхудал! Вот я нигде не училась, а никто умнее меня говорить не может!
На это маме уже не хватало смелости возразить. Только напоследок она припоминала бабушке о следах от прижиганий, которые оставила на моей спине другая целительница, когда бабушка, втайне ото всех, решила излечить меня от ночного недержания. Я вспоминал еще одну старуху, которая, если и не была сестрой-близнецом первой, то не особо отличалась, разве что держала в руках палочку с зажженной ваткой на конце. Я механически засовывал ладонь под майку, безуспешно пытаясь дотянуться до маленьких шрамов на спине.
— И это помогло! — парировала бабушка. — Вот, еще усы не растут, а уже мочиться в постель перестал!
После этих слов она с видом победителя от-оправлялась в свою комнату, а я на всякий случай шел за ней. Стараясь задобрить маму, я брал с собой книгу, так, чтобы она увидела; заходил к бабушке, ложился на ковер и благополучно засыпал.
Говорят, что у мусульманина вся жизнь проходит на ковре: на ковре он рождается, играет, ест, спит, а когда заснет навечно, то его тоже заворачивают в ковер. Так случилось и с ковром из бабушкиной комнаты. Мне шел тринадцатый год. Тот день не заладился с самого утра. Я провалил итоговую контрольную, затем в очередной раз поговорил с любимой девочкой «на воробьином языке», в расстроенных чувствах подрался с мальчишками из соседнего двора, потерял шапку и шел домой, съежившись под противными хлопьями мокрого снега. Еще во дворе я почувствовал что-то недоброе. Пробежав по проходному балкону мимо соседских квартир, я увидел, что наша дверь слегка отворена. Все соседи запирали двери только на ночь, но никто не держал их нараспашку. У двери стояла вереница разной обуви. Последний раз такое было у соседей на первом этаже, когда полгода назад умерла старенькая бабушка моего товарища. Бабушка! Не помню, как я очутился в квартире, полной знакомых мне лиц соседей и близких родственников. С моим появлением все будто заплакали сильнее, а громче всех — бабушка. Она сидела в центре своей комнаты на ковре и выла как раненая волчица. На фоне всех выделялась мама. Она стояла, будто высохшая, около стены, сложив руки на груди. Слезы мелко капали у нее из глаз. Встретившись взглядом со мной, она лишь покачала головой, а потом вся обмякла и сползла по стене вниз, теряя сознание. Что было дальше, особо не помню. Помню только бабушкины нескончаемые крики «ширин балам, ширин балам — мой сладкий мальчик!». Папа...
Папа был журналистом. Последнее время его работа была связана с войной в Нагорном Карабахе. Он часто там бывал. Во время последней поездки он и видные деятели науки, отправившиеся в Карабах для переговоров с армянской стороной, пролетали на вертолете над горами. Вертолет был сбит, а тела смогли найти только через трое суток. Не спасли отца ни молитвы бабушки, ни мамина любовь, ни даже вода, вылитая мной по обычаю вслед за ним на лестницу для легкой дороги. Бабушка потом кляла себя за то, что не провела его перед выходом под Кораном — папа очень торопился. Это был единственный раз, когда она пренебрегла традицией, он же стал и последним. Труп в дом не привезли. У бабушки забрали ковёр, чтобы завернуть в него обмытое в мечети тело, спеленатое в саван. Так его довезли до кладбища, где я помогал папиным друзьям донести на плечах гроб до могилы. Ковер потом вернули домой, но бабушка его больше никогда не расстилала. Так он и лежал свернутым под кроватью. Бабушкина комната потеряла прежний уют, смотрелась пустой и холодной, как и мамины глаза.
С уходом папы мама и бабушка будто забыли свои прежние противоречия. Белый флаг остался поднятым навсегда. Они будто перестали быть китайской грамотой друг для друга, а я постепенно учился читать между строк. Мама вышла на работу участковым врачом в поликлинику и взвалила на себя весь наш быт. Я как мог старался помочь. Бабушка почти не выходила из своей комнаты, плача дни напролет. На ее стене прибавился еще один портрет. Мама все худела и худела. Я боялся, что еще немного — и она растворится в воздухе.
Однажды я возвращался домой из школы. Учебный год подходил к концу. И хотя мои школьные дела совсем не радовали, я на минуту отрешился от них. Закрыв глаза и запрокинув голову, я стоял во дворе и наслаждался ласковым теплом. Мне было стыдно признаться себе, но я не хотел уходить с солнечной улицы домой, где все казалось серым и холодным…
