Расскажите вкратце про основные вехи существования галереи?
После окончания бакинской школы я уехал в Выборг – учиться гражданской авиации. Все мои сны были о небе, я мечтал летать. У всех моих друзей со двора папы были летчики ”Аэрофлота”, то есть, они все тоже поехали учиться. После окончания Выборга я какое-то время пожил в Ленинграде и потом поступил в МАИ на экономическое отделение. Мне хотелось заниматься продюсированием чего-то, организацией каких-то творческих процессов. Мне повезло, что где-то на 3м курсе меня взяли на работу в Дом культуры МАИ.
Я окунулся в среду капустников, КВНщиков, выставок художественных, всяких конкурсов творческих. Где-то на 5м курсе на выпуске из института, я был готов что-то создать для себя: либо какое-то театральное содружество, либо киносодружество, либо художественное содружество. Так получилось, что в этот момент вокруг меня оказалось чуть больше друзей-художников, чем друзей-киношников. И первую выставку, которую мы на коленке состряпали, это был 1989 год.
Но история галереи по-настоящему начинается с августа 1990 года. Это дата, когда официально был арендован выставочный зал на Петровских линиях в Москве, когда у нас было открытие, вернисаж, фуршет, маленький каталог гостей, которых мы собрали по своим всяким разным связям и каналам.
Конечно же, это были наши университеты, наши пробы, ошибки, шишки. Мы входили в состояние новой эпохи, 90-е года, никто ничего не понимал. Вообще даже галерей не было в таком количестве, как сегодня. Было несколько галерей и все они имели нейтральные названия. Если вспомните, это «Замоскворечье», это «Первая галерея», галерея «Файн Арт». Я тогда назывался галереей «Неошаг» – новый шаг в новой эпохе. Мы не сразу стали Крокин Галереей. Для Запада было нормально, когда галерея называется именем галериста, а у нас это началось только где-то в 1995-1996 гг. Айдан Салахова, была первая, кто назвала так грамотно свою галерею «Айдан Галерея». Потом появился «Guelman Gallery», и пошло-поехало.
Галерея – эта та самая маленькая институция, которая позволяет дать толчок тому или иному художнику, тому или иному имени, новому проекту
Мы знакомились с художниками, собирали их со всей страны, знакомились с их творчеством, и проводили большое количество групповых выставок. Редко готовили персональные выставки. Потому что художники были не готовы к большим персональным проектам: большие проблемы были с мастерскими, с материалами. Нужно было иметь хорошие связи и хорошие возможности, чтобы подготовить большую выставку на свои деньги.
Соответственно, вот тут, на этом этапе мы почувствовали, что участие галереи важно тем, что мы помогаем художникам, мы мотивируем художников на принятие решений, на то, чтобы создать свою персональную выставку или новый проект. Помогали и материалами: подрамниками, холстами, красками. В общем, всем, чем могли. Задача художника была настроиться, не отвлекаться и подготовить свою персональную выставку. Где-то с 1997 года мы начали идти в этом направлении.
Сейчас, в нынешнее время, в 2000-е мы практически полностью переключились на персональные проекты, которые художники готовят с нуля. Бывает 10-15% базисных старых работ, которые являются базой продолжения современных работ, но не больше. То есть, мы стараемся показать все новое. Сегодня мы открываем выставку Алексея Гинтовта. Выставка называется «Путь». Это история так называемого русского советского авангарда, мы говорим сокращенно – от Ларионова до Филонова.
Все предыдущие выставки делались по такому же сценарию: приходит художник, рассказывает о своем сокровенном, что он хотел бы создать. Мы помогаем всячески советами кураторскими, искусствоведческими, материальными. И мы ждем. Мы можем ждать полгода, мы можем ждать год, можем ждать два года.
По какому принципу, по каким критериям вы отбираете художников?
Мы знакомимся со всеми художниками. У нас маленькая галерея, у нас 12 месяцев в году, мы не можем предложить больше 12 персональных выставок в году. То есть, наши возможности ограничены. Конечно, нас периодически приглашают какие-то музейные пространства для проведения выставок. Тогда мы соглашаемся на тематические выставки, на групповые и на персональные в том числе.
Сегодня между художником и музеем пустота
Художники должны показать такой проект, чтобы мы поняли, что это лидер в данном случае. И мы для него выделяем пространство, время. Четыре недели должно быть минимум – это наше правило. Мы не ограничиваем себя ни в подходах, ни в стилях, ни в возрастных каких-то рамках. Для нас важно сделать хорошую, качественную выставку, которую будет не стыдно показывать и у нас, и повезти ее куда-либо в другие города российские, в какие-то музейные пространства, на большие международные выставки в Европе или Америке.
Нам не очень интересна разовая акция. Если мы с художником работаем, наши помыслы, что мы с ним работаем на дальнейшее сотрудничество. Мы понимаем, что он находится в творческом процессе, в творческой работе и для нас это интересно, потому что это все в развитии. Нам этот материал необходим в дальнейшем в наших больших выездных выставках.
Чем «Крокин галерея» отличается от Гаража, от Винзавода?
«Гараж» – это музей. Это институция, это мощные бюджеты, это мощные спонсоры и это мощные возможности, огромные возможности. Галерея – эта та самая маленькая институция, которая позволяет дать толчок тому или иному художнику, тому или иному имени, новому проекту. Мы не прыгаем выше своей планки, наша задача подготовить готовый художественный персональный проект. И грамотные кураторы музеев, институций, фондов культурных и иных учреждений, которые тоже занимаются культурой, то же Министерство культуры, – они должны это заметить и сказать: «О, нам это интересно, это то, что нам нужно». Мы делаем всю черновую работу, а дальше уже работают организации крупного масштаба, такие как Гараж, Винзавод. Винзавод это вообще такой кластер галерей, фабрика современного искусства, где, в этом кипящем процессе, вы увидите какую-нибудь обязательно интересную выставку, которая будет замечена кураторами, комиссарами биеннале. Галереи помогают художнику либо на начальном этапе, либо на каком-то пути, когда он вдруг оказался без внимания со стороны. Художников много, а помочь художнику надо во всем. Сегодня между художником и музеем пустота. Сами музеи не занимаются воспитанием или дискуссией с художником на тему его творчества. Они готовы взять готовые работы. А чтобы готовые работы заинтересовали музеи, для этого нужны стартовые площадки. Поэтому наша галерея – экспериментальная галерея. Мы не говорим, что мы делаем только хорошие выставки. Удачные или неудачные, успешные или неуспешные – уже дело номер два, это неважно. Важно, что выставка прошла, и художник себя попробовал в этой роли.
Как обстоят дела с галерейным бизнесом в России?
Дело в том, что если мы говорим про Европу, то есть целые города, которые заинтересованы в привлечении молодых художников и просто художников, где дают почти бесплатные мастерские, дают возможность творить. Со всего мира художники приезжают. Это правильный подход, потому что у художника нет денег на все это. Галерея тоже на подножном корму живет. Если продаются произведения искусства, то у галереи есть деньги. Соответственно галерее тоже было бы неплохо помогать. Это задача Министерства культуры. Я считаю, что если галерея везет коллекцию современных художников на какую-либо ярмарку современного искусства, предположим FIAC в Париже, эта галерея является никем иным, как послом культурной программы России. По большому счету, это самая лучшая реклама и продвижение о том, какие талантливые художники в нашей стране.
Сегодня у нас получается, что галереи никому не нужны
Я знаю пример, когда Министерство культуры Венгрии оплатило восьми галереям из городов Венгрии участие в ARCO Madrid, ярмарке современного искусства в Испании. Оно оплатило дорогу и проживание, а это уже серьезная помощь.
Сегодня у нас получается, что галереи никому не нужны. Я не мечтаю о том, чтобы помогать материально, помогать какими-то грантами. Я говорю о том, что галерее где-то поселиться в черте города, в приличном месте, где гуляют люди, заходят в выставочное пространство и смотрят красивую выставку – найти такое помещение невозможно, потому что эти помещения стоят баснословных арендных денег. Если бы город выделял какой-то район в пешеходной зоне Москвы, куда ходят туристы… Конечно же, мы не можем конкурировать с бутиками, мы не можем конкурировать с автомобильными салонами, которым выделяются лучшие места в городе.
Получается, что у нас скопление галерей на Винзаводе благодаря тому, что есть Винзавод. Не будь Винзавода, где вы найдете эти галереи? Они все в полуподвалах, они все где-то на чердаках. Они как домушники такие. Мы становимся андеграундом таким, потому что мы пытаемся сэкономить денег, которые нам нужны на развитие следующих выставок.
Есть сегодняшняя выставка – если с нее продается пять работ, то частично платится гонорар художнику, а частично деньги идут на развитие следующих. И так происходит. Если нам не дают возможность выставиться или не дают возможность работать, то, соответственно, мы не можем помогать художникам, художники не зарабатывают денег чтобы банально жить, соответственно художник уходит из профессии. Мы теряем огромное количество талантливых ребят. Конечно, они уходят преподавать изобразительное искусство в школы, в гимназии, но они уходят из профессии. Они не могут прийти быстренько с утра порисовать две картинки за два часа и побежать на свои уроки в университет, например, а потом вернуться и дорисовать картинку. Это будет уже ремесло, это не будет художник, который живет с утра до вечера в своей мастерской, творит и постоянно находится в этой вибрации правильной.
Поэтому, галерей сейчас осталось по пальцам перечесть. Не путать галерею и художественный салон. Художественный салон – как магазин, он выставляет то, что есть, на потребу зрителю, продал – хорошо, не продал – снял, повесил другого художника. И так раз в три месяца. Музей выставляет выставки по шесть месяцев, по пять месяцев. Они в рамках этих выставок и каталоги большие печатают спонсорские, проводят разные концертные и культурные программы. Галерея – рабочая лошадка. Работает и старается как можно качественнее показать молодого или не обязательно молодого художника, но показать неожиданную грань этого художника. Это всегда риск, потому что мы не занимаемся коммерческими выставками, мы занимаемся художественными выставками, а коммерческая тема – номер два. Тут включается уже ситуация на рынке. Количество коллекционеров, желание коллекционеров что-то покупать, вообще желание кого-то что-то покупать из искусства. Поэтому здесь сегодня сложно галереям выживать.
Востребовано ли сегодня современное искусство?
Оно всегда востребовано. Понимаете, я не знаю из своего окружения ни одного человека, который бы не захотел пойти на выставку в Третьяковскую галерею, в Пушкинский музей или Музей Востока. Либо не хватает времени, либо не хватает знания, что там идет хорошая выставка. Если им позвонить и сказать: "Вы не хотите в театр пойти? У нас есть билеты." Они пойдут с удовольствием. У людей желание огромное. Тут очень важно, чтобы у людей было настроение приходить на выставки, а потом было настроение сделать себе подарок или своим друзьям, покупать это искусство. Я не говорю, что каждый второй был бы коллекционером, нет. Просто каждый человек хочет приобщиться к сегодняшнему дню, к сегодняшней эпохе. Оставить небольшой след в сегодняшней эпохи в своем окружении, своей квартире, среди своих вещей. Поэтому каждый готов покупать. Вопрос в каких лимитах. Турист на Арбате готов потратить 50 долларов и купить меховую шапку ушанку розового цвета. Турист, имеющий в кармане 100 долларов, поедет в Измайловский парк и купит набор матрешек лакированных. А турист, у которого есть 1000 долларов, он, может, поедет в галерею и будет искать что-либо интересное с интересным именем с тем, чтобы повесить это и сказать, что это великий художник в будущем.
10 лет назад китайских художников никто не знал. И вдруг потом выстрелила целая обойма, десяток потрясающих художников китайских. То есть вот как оно срабатывает. Все говорили, «Вот, китайская живопись!..», «Да ну!..». А люди покупали, помогали им в стартовый момент становления их творческой жизни. Вот посчитайте, какой инвестиционный взлет. Я хочу сказать, конечно, что у наших людей есть желание. Аудитория культурная, начитанная, ходит в театры, но путь от «мне нравится эта картина» до ситуации залезть в карман, достать кошелек и заплатить иногда занимает месяц, иногда три месяца, а иногда годы. Это зависит просто от нехватки денег и от нехватки настроения. То есть по идее наш художественный рынок очень четко чувствует экономическую ситуацию в стране. Мы чувствуем этот рынок, количеством коллекционеров, количеством посетителей, которые спрашивают: «О, а это продается? Я бы хотел купить в свой офис». Это прямая зависимость.
Какие задачи сегодня решает современное искусство вообще? Какой месседж посылает?
Все. И социальный, и политический, любой. То есть оно заставляет зрителя задуматься. И вернисаж позволяет любому зрителю подойти к художнику и сказать, что вы хотите ему сказать. Расскажите, нам интересен ваш взгляд, нам интересна ваша позиция в этом вопросе. Вот то, что дает современное искусство. То же самое, что и театр, то же самое, что и какая-то песня, то же самое, что и симфонический оркестр в новой интерпретации исполнения. Нас заставляют думать, нас заставляют мыслить, нас заставляют продолжать линию, предложенную нам для обсуждения. То есть оно должно как-то нас цеплять и сотрясать.
