У Зеркала памяти. Несколько воспоминаний о великом Мастере. Часть 1

Об Андрее Тарковском написано не мало. Но может ли быть полностью раскрыта тема гения? Каждое частное свидетельство высвечивает новые грани этой загадочной вселенной. ZN публикует серию воспоминаний журналиста и автора документальных фильмов, Евгения Кузнецова, о не известных широкому кругу встречах с режиссером Андреем Тарковским и судьбе его наследия.

Судьба свела меня с гениальным режиссёром русского и мирового кино Андреем Арсеньевичем Тарковским в 1976 году. В то время я работал в системе кинофикации и кинопроката. И одной из моих обязанностей была организация творческих встреч кинематографистов со зрителями. Годом раньше в крайне ограниченном числе копий (всего 30 на весь Союз) вышла исповедальная картина Мастера «Зеркало». Почитателей творчества А.А. Тарковского было немало и в среде «прокатчиков», которые, вопреки сложившемуся стереотипу, радели не только за кассовые сборы. В общем, возникла идея пригласить А.А. Тарковского для встреч со зрителями и премьерным показом фильма «Зеркало» на его историческую родину – в Ивановскую область. С поездки туда в октябре 1976 года и завязались наши отношения. И, несмотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте и абсолютно разные «весовые категории» в кино, наши встречи, беседы и разговоры по телефону продолжались вплоть до его отъезда из СССР. Особо подчеркну: большинство моих контактов с Мастером и его близкими носили исключительно, скажем так, бытовой характер, и многое из того со мной и умрёт. А потому расскажу только самое очевидное. 

Гамлет

Москва. 1977. 1-ый Мосфильмовский переулок (ныне улица Пырьева), дом 4. Утро. Дом жилищного кооператива работников кино. Пейзаж за окном безлюден, будто вот-вот только всё и начнётся. Лара Павловна* напекла оладий. В белоснежной гостиной квартиры, перестроенной по вкусу хозяев в стиле трапезных русских монастырей, на столе, покрытом белой скатертью, белая сметана в белой плошке и коричневый чай в белых чашках. Андрей Арсеньевич молчалив. В 9 часов из театра Марка Захарова обещали прислать машину. На 10 часов на сцене «Ленкома» назначена репетиция спектакля «Гамлет». Автомобиля нет. Лара Павловна начинает звонить «всюду и всем». Андрей Арсеньевич нервничает от этого ещё больше. Примерно без четверти десять – звонок в дверь. Шофёр. Небрежно, будто делая одолжение, объясняет, что не смог «заправиться», «менял колесо». А так, «вообще-то, в принципе, он и не обязан возить режиссёра, который не «в штате» театра. Ну, уж, «раз велели». Андрей Арсеньевич «взрывается». Лара Павловна успокаивает: «У Вас трудный день, Андрей. Не обращайте внимания». Едем на «ПАЗике». По пословице: «дорогу выбирает водитель». А проще «накручиваем» на автобусе лишние километры. И теряем драгоценное время, отпущенное главным театра для репетиций «пришлого» спектакля. Дальше - чище. Верная сторожиха кулис престарелая дама «на входе» категорически отказывается пропустить в театр Андрея Арсеньевича. Она его «в лицо не знает, никогда не видела», а потому «пусть звонит начальству». Андрей Арсеньевич опять «взрывается»: «Что, здесь граница? Что, я враг? Я иду в театр. Работать». «Пацанским» зрением на доске объявлений вижу номер внутреннего телефона приёмной Марка Захарова. Кручу диск чёрного аппарата. Милейший женский голос из мембраны трубки, объясняет: «Это недоразумение. Всё сейчас уладим». К явному неудовольствию «сторожихи» проходим в театр. С опозданием почти на час Андрей Арсеньевич начинает репетицию. «Гамлет» Шекспира. Спектакль Тарковского. Гамлет – Анатолий Солоницын, Офелия – Инна Чурикова, Гертруда – Маргарита Терехова, Лаэрт – Николай Караченцев. А на улице - Страна, интеллект власти которой до сих пор оставляет преференции для мюзиклов, детективов. И, разумеется, праздников, юбилеев и салютов. Сохраняя при этом свой вечный девиз «не пущать». Андрей Арсеньевич в эту систему координат, слава Господу, не «вписался». Его спектакль «Гамлет» был «вынут» из репертуара театра, сохранив полные аншлаги и длинные списки людей, надеющихся, что постановку Тарковского всё-таки можно будет увидеть. Еще через месяц «VIP – гопники» объявили спектакль Тарковского «провалом». Впрочем, подлинное руководство чем бы то ни было заканчивается там, где шофёру и вахтёру позволяют стать главными людьми.

А.А.Тарковский постоянно сетовал на то, что путь его картин к зрителю искусственно ограничивают. И не дают работать в собственной стране. Бессмертный «Андрей Рублёв» был напечатан в количестве 250, а картина «Зеркало» всего 30 копий на весь СССР. Низкими были тиражи и других лент. К тому же на фильмы Мастера не было даже минимальной рекламной подготовки. «Меня стараются изолировать от страны и от работы, словно я живу за её границей», – не раз говорил А.А.Тарковский. В конце 1976 года в Иванове с подачи прокатчиков, почитающих творчество своего земляка, в самом вместительном тогда городском кинотеатре «Современник» устроили просмотр «Андрея Рублёва» на вечерних (в «прайм-тайм») сеансах. Полные аншлаги. После чего администрация кинотеатра пошла на беспрецедентный даже по нынешним временам шаг: без всякой подготовки и рекламы организовала дополнительные ночные сеансы. И снова аншлаги, хотя людям приходилось расходиться по домам под утро. Показ на следующий день прекратили бонзы из местного обкома КПСС. Напомню, что в своей стране Мастеру удалось снять только 5 картин. А это – не только унижения от невозможности реализовать себя, но и тяготы безденежья. Работу за границей Андрею Арсеньевичу предлагали не раз. Но власти всякий раз отказывали в разрешении на выезд. В то же время «Совэкспортфильм» (структура Госкино СССР) именно за рубежом «рубил» валюту с продаж фильмов Мастера. От тех доходов ему не доставалось и ломаного гроша. Границу Страны Андрей Арсеньевич смог пересечь только в 1982 году.

Чехов

 Таллин. Июнь – 1978. Приезжаю в город с разрешения Мастера присутствовать на одной-двух съёмках картины «Сталкер». Он с Ларой Павловной живёт на съёмной квартире. Прямо с перрона вокзала из «монументальной» телефонной будки на массивном чугунном аппарате досоветских времён набираю нужный номер. Получаю приглашение приехать сейчас же. Сегодня съёмок нет. За обеденным столом, над наполнением которого хлопочет Лара Павловна, Андрей Арсеньевич, Борис Стругацкий и Марианна Чугунова*. Очередное обсуждение сценария. Андрею Арсеньевичу не нравится какая-то сцена, которая, по его мнению, прописана в сценарии «слишком уж в духе фантастики». «Могло бы быть и погениальнее», - говорит Мастер. После выхода картины на экран станет известно, сколь трудно шла работа над ней. В том числе и о вынужденных пересъёмках, и заменах операторов-постановщиков. Но сейчас – обычная беседа под еду и выставленную Ларой Павловной, но так и непочатую до конца трапезы, бутылку водки. После обеда напрашиваюсь в гости к Кайдановским. Александр Леонидович читает вслух сценарий «Сталкера». Читает замечательно. «По ролям», меняя интонации и тембр голоса. Евгения Симонова* слушает, время от времени «отвлекаясь» от читки на только что родившееся у них дитя. С Александром Леонидовичем «потребляем» сухое вино «Рислинг», за неимением штопора проталкивая пробки карандашом на дно бутылок. Спьяну замечаю: такая-то вот и такая фраза в сценарии – полная «калька» с Антона Павловича Чехова. Кайдановский отвечает: «Если это так, её больше в сценарии не будет». Ночевать приглашён на квартиру Тарковских. Уже с порога Андрей Арсеньевич спрашивает: «Женя, с кем вы пили? С Толей, с Сашей? Или со всеми вместе?» Лепечу, что бродил по Ревелю от кафе к кафе. Никого не видел. Ни с кем не встречался. «Учтите, - говорит Андрей Арсеньевич, - завтра у всех съёмочный день». Садимся за стол. В центре него вся та же непочатая бутылка водки. Под конец ужина Андрей Арсеньевич неожиданно спрашивает: «Женя, а что Вы, правда, увидели в сценарии «следы» Чехова?»

А.А Тарковский не терпел не только подражаний кому-либо, но и повторов самого себя. Он выверял композицию каждого кадра, самобытность драматургии и диалогов, свет и цвет во всех своих картинах так, чтобы ни у кого не было и тени сомнений, что «это» где-то уже было. Потому-то в его лентах нет и полметра цитат из работ других. В России так заведено: если поэта или писателя можно узнать по одной строке, он останется в памяти поколений без бляшек на лацкане пиджака. И, как правило, до конца дней своих без денег. В 1990 году Андрею Арсеньевичу Тарковскому присудили главную премию страны Советов - Ленинскую. Посмертно.

продолжение следует...