"Ничего, что я Чехов?"

19 февр. 2019 г. в 12:00

2222

В Московском театре Модернъ поставили спектакль, посвященный биографии актерской четы Чеховых - Михаила и Ольги. Премьера стала первой постановкой "года театра" в России.

Пресс-конференцию по поводу первого показа спектакля «Ничего, что я Чехов?» начали с опозданием, но провели в грымовском стиле – коротко, бодро, иронично, парадоксально.

Перед журналистами сидели художественный руководитель Московского театра Модерн Юрий Грымов и исполнители основных ролей – народный артист России Петр Воробьев (Михаил Чехов в зрелые годы, в программке стоит – Чехов, эпоха), заслуженная артистка РСФСР Анна Каменкова (Ольга Чехова, эпоха), Александр Горелов (молодой Чехов, по программке, становление, и он же исполнитель роли Адольфа Гитлера), Мария Орлова (Ольга Чехова, становление), а также Алексей Багдасаров (Лаврентий Берия).

Во вступительном слове Юрий Грымов сказал:

На дворе Год театра, объявленный Указом президента. И мы создали спектакль про людей, олицетворяющих понятие «русская драматическая школа». Это в узком смысле, а в широком – мы хотели рассказать историю о тех, кто отдал и отдает себя служению театру. Снимая кино, я таких мало видел, а занимаясь два года театром системно, вижу их постоянно. Работа начиналась непросто, потому что Екатерина Нарцизова-Шипунова написала очень странную пьесу. Материал, попавший ко мне в руки, скорее, напоминал синопсис – расширенную заявку на сценарий, эссе про Ольгу и Михаила Чеховых. Выдержки из документов, архивы, письма, записки, мемуары Ольги Чеховой – никакой структуры, концепции. Автор набрала материал, вложила туда эмоциональную составляющую, свою любовь к театру и конкретным историческим персонажам и выплеснула все это на меня. И что с этим делать? Как, превращая факты в сцены, выстроить историю? Не мог дойти до конца. Был даже соблазн вернуть в Департамент культуры деньги, выделенные на спектакль. Ну, почитали, помучились, не получилось. Но спасибо актерам, они не дали мне этого сделать.

Словно движутся кадры киноленты: зачерненное пространство сцены с помощью полых черных кубиков превращается в замерзшую реку, в полынье которой тонут лошадь и ямщик, а молодая Ольга Чехова чудом добирается до берега. И через несколько кадров уже печально покачивают широкими соломенными полями белые шляпы. Воздушные шары, спустившиеся с колосников, кружатся вокруг героини под французский шансон. А позже она взлетает к колосникам на цирковых качелях, распуская по сцене шлейф белой в крупный черный горох юбки. Еще позже Михаил Чехов высекает слезы из Барби 50-х – Мэрелин Монро. Срабатывают культурные коды, и ты считываешь – это еще Россия, где мечутся супруги Михаил и Ольга Чеховы, а вот «другие берега», где они, уже каждый сам по себе, ищут пристанище. И вот у нее – Берлин, официальный статус актрисы Третьего рейха, а у него – урок в собственной актерской школе Голливуда.

Свет и цвет рождают ощущение запаха и вкуса: сахарная пудра, ссыпающаяся в луче прожектора с крошеного пирожного безе, которым лакомится Гитлер, приехавший в гости к Ольге («Адольф так любит сладкое»). Звуки капающей воды, лязг металлической двери и мигание перегорающей лампочки на допросе у Берии – ужас тюремных подвалов.

Возможно, кто-то скажет: китч и глянец. А пусть даже и так. Какая разница, если красиво, цепляет, запоминается. И если звучат голоса актеров – невнятная немецкая скороговорка Александра Горелова (Гитлер), грузинский акцент Алексея Багдасарова (Берия), сочный мускулинный баритон Петра Воробьева (Михаил Чехов) и хрустальный колокольчик Анны Каменковой (Ольга Чехова), в котором нет-нет да скажут «свое слово» стальные струны. Для зрителей с бэкграундом кадры соединятся в биографический хронограф, своеобразную историю жизни целой эпохи, а не погруженные в контекст получат эстетическое удовольствие от игры света, цвета и тени, от текста, точных и хлестких реплик, готовых разойтись на цитаты. Спектакль, поставленный Грымовым, можно слушать с закрытыми глазами или смотреть без звука. А соединенные вместе оба способа восприятия дарят большое эстетическое наслаждение.

Про артистов

Исполнителей главных ролей Петра Воробьева и Анну Каменкову Юрий Грымов назвал своей «недавней» и «давней» крепкой любовью. Скучая в Орле, режиссер зашел в местный драматический театр им. Тургенева и был потрясен тем, что увидел и услышал: голосом и игрой Петра Воробьева. И тут же пригласил артиста на роль в свой театр, причем на роль вообще. И она вскоре появилась, «случился Чехов». Это позже Грымов узнал, что Воробьев – народный артист России и что снимался у Сергея Бондарчука («Красные колокола») и других известных режиссеров. Анна Каменкова играла Машу в фильме Юрия Грымова «Три сестры» и Линду в спектакле театра Модерн «О дивный, новый мир».

Вот, что говорят сами актеры о работе с Юрием Грымовым:

Народный артист России Петр Воробьев:

У Грымова другой подход. Он дает задачу, актер должен принести на репетицию три-четыре варианта сцены и показать. Грымов отбирает и всегда недоволен. И приходится артисту ночевать с этой ролью, каждым эпизодом. Приходишь с новыми идеями, а он начинает это все разминать. Главный принцип – импровизация, живое общение с актерами и образами.

Заслуженная артистка РСФСР Анна Каменкова:

Материал безумно сложный и необычный, и режиссер сложный и необычный. И задачу он ставит очень сложную. Ольга Чехова – это легендарная личность и таинственная личность. И до сих пор не ясно, что же там было. Разведчики говорят: «Да, она работала на нас». А актеры говорят: «Да ничего подобного». У нас выстраивается своя версия, но Юра всегда делает так, чтобы вопрос потом зрителями решался, обдумывался – было, не было. Были публикации, что Ольга вообще все придумала. За ней это водилось: например, она говорила, что играла в спектакле у самого Станиславского. А этого никогда не было. Но она прожила интересную жизнь. И наш спектакль о том, может ли судьба сломать художника через колено. Может, но в ситуации с Ольгой не получилось. Чехова получила все, что хотела – славу, деньги. И она, не будучи приспособленкой, выскакивала из невероятных ситуаций. Она – личность. Я даже думаю, что она не была великой актрисой, но по-человечески как личность, она огромна.

Мария Орлова

В мемуарах Ольги Чеховой, которые скорее всего – все вымысел, есть фраза про то, что она … «всю жизнь бежала от однообразия. Как только я понимала, что каждый день становится похож на предыдущий, то сразу что-то меняла». И за счет этого она умудрилась не переломаться, когда ее ломали. Под старость открыть салон красоты – это поступок. И такой она была всегда, ведь люди капитально не меняются, меняются детали. В молодости черты характера окрашены одними красками, а в зрелости – по-другому. А в целом, что в человеке заложено, то он и проносит через жизни в том или ином варианте.

В наше время все выглядит легче, точнее – легковеснее. Тогда серьезнее относились к своей профессии.

Особенность постановки еще и в том, то в ней нет вымышленных персонажей. Все – реальные и очень известные, с плюсом или минусом – Вахтангов, Станиславский… Гитлер, Берия. И это, по словам Юрия Грымова, осложняло работу. Спектакль то и дело распадался на плакаты и лозунги, превращаясь в выставку икон или музей восковых фигур. Любая из исторических личностей могла перетянуть интерес зрителя на себя, перевесить. Могло показаться, что спектакль про кого-то одного из них. Дело доходило до курьезов. Блог театра Модерн на Фейсбуке был заблокирован, когда на нем появилось упоминание о фашистском вожде и его «зиг хайль». Римский салют, правда, теперь почти неузнаваемо, но все-таки демонстрируется в спектакле и считывается зрителями. Режиссеру пришлось отредактировать мизансцену и всерьез задуматься, писать ли имена Гитлера и Берии в программке или ограничится условными «человек с усами» и «человек в сером кителе»...

Алексей Багдасаров

Я не могу к своему герою относиться как к положительному персонажу, но я не могу его и не любить. Я ищу, где он хороший. И мне даже кажется, он переживает за страну и искусство по-настоящему, но при этом говорит, что … «человек – это мешок с дерьмом и соплями».