На старте театрального сезона 2019\2020, вспоминаем премьеры сезона 2018\2019. И идем смотреть спектакли, которые еще не видели.
Театральные «каникулы» закончились, и многие театры открывают новый сезон прошлогодними премьерами и не только.
В Московском театре им. Маяковского «отпуск» закончился 20 августа. В этот вечер на Основной сцене Маяковки показали «Бешенные деньги» Александра Островского с замечательной Светланой Немоляевой в роли Чебоксаровой. Показ дал старту бенефисам актрисы, отмечающей в этом году юбилей работы в родном театре. За 60 лет на его сцене Светлана Владимировна сыграла 55 ролей. На пресс-конференции в ТАСС, она, в шутку – конечно, назвала дату устрашающей и вспомнила, как 60 лет назад вышла на сцену родного театра в роли Офелии при Гамлете – Марцевиче. Их дуэт вписан в анналы как самый молодой среди исполнителей этих ролей. Запланировано еще четыре бенефиса. 25 августа –«Плоды просвещения» по пьесе Льва Толстого, 29 августа – «Таланты и поклонники», того же Островского, 30 пойдет гоголевская «Женитьба», а завершится марафон 31 августа «Кантом» Мариюса Ивашкявичюса.
А на сцене Маяковки на Сретенке 20 сентября, показали премьеру прошлого сезона – спектакль по пьесе Эдварда Радзинского «Снимается кино». Следующим же вечером уже на Основной сцене еще одну – «Московский хор» по пьесе Людмилы Петрушевской. Оба спектакля надо посмотреть. И сейчас объясним, почему.
Пьесы для этих постановок созданы давно лучшими российскими драматургами, ставились выдающимися режиссерами и вошли в историю российского театра. Тем сложнее было режиссерам браться за них. И дело не только в том, что над Юрием Йоффе («Снимается кино») и Никитой Кобелевым («Московский хор») висели дамокловы мечи сравнений с предыдущими «вершинами». Работа с лучшими образцами российской драматургической прозы сама по себе ответственна. Реплики Радзинского и Петрушевской выверены до буквы, точны и образны. И им надо соответствовать.
В интервью на премьере «Снимается кино» актриса Анастасия Дьячук, исполнительница роли Ани нашла очень точные слова о языке пьесы:
«Слушайте, он (Эдвард Радзинский – здесь и далее примечания ZN) так прекрасно пишет. И это так приятно читать. Я сначала прочитала, как здорово, как трогательно… Но как это говорить, как это присвоить, текст такой тонкий. Юрий Владимирович (Йоффе, режиссер спектакля) и мой партнер (Алексей Фатеев, исполнитель роли кинорежиссера Федора Нечаева) помогли мне пропитаться этим текстом, этими кружевами»…
Сюжеты обоих спектаклей – многослойны. Через каждый протекает множество периферийных историй, по которым можно написать целые романы или психологические исследования. А Петрушевская и Радзинский, как бы мимоходом, нескольким фразами выражают их суть. В «Снимается кино» закрывают фильм, рушится семья, вспыхивает и гаснет любовь, доживает свой век старая актриса, теряет работу редактор, предает критик…В «Московском хоре» возвращаются из сталинских лагерей родные, расстаются возлюбленные, но не разлюбившие, а нелюбящие остаются вместе, рождаются дети, мать не понимает свою дочь… И ни одна сюжетная линия не затерялась. Нет ни одной незапоминающейся роли.
«Снимается кино» и «Московский хор» – две главы из новейшей истории России. «Хор» доносится до нас из пятидесятых (хотя сама пьеса написана в середине 80-х), «Кино» снимают, во всех смыслах этого выражения, в 60-ых. Если оба спектакля смотреть друг за другом, то многое понимается и про сегодняшний день.
По форме постановки тоже необычны. В «Снимается кино» на маленькой сцене, точнее при отсутствии оной, в очень ограниченном пространстве на расстоянии пары метров от зрителей Юрий Йоффе, Анастасия Глебова (художник) и Елена Перельман (художник по свету) выстроили пространство, на котором одновременно двигаются, переходя из своих «квартир» и домов на улицу, съемочную площадку, «переезжая» на курорт, возвращаясь с него, попадают под дождь и ждут трамвая не много не мало 14 артистов. И никто никого не теснит, не заслоняет.
Юрий Йоффе рассказал:
«В спектакле шесть самостоятельных сюжетных линий, и выстроены они так, что ни один персонаж нельзя назвать второстепенным. Все главные, и каждый виден и растолкован до деталей. И в этом мастерство Эдварда Николаевича. Он был на последних прогонах, кажется, увиденное его не огорчило. И уходя сказал, что теперь мы должны взлететь»…
Премьера «Московского хора» состоялась 21 мая, под занавес сезона, так что этот лайнер набирает высоту. А зрители и критики продолжают спорить о его необычной подаче. Дело в том, что сценограф «Московского хора» Моника Пормале не только разместила зрителей на сцене, что делали и продолжают во многих театрах, а пошла дальше, переместив артистов в зрительный зал. И они двигаются в проходах между рядами, по мосткам, проложенным через сиденья, оттуда произносят монологи и поют хором. Именно этот ход и остается в эпицентре внимания. Объяснить его замысел все и пытаются, пока в основном не очень убедительно, хотя понятно – этот «ход конем» работает, действует, дает эффект.
Возможно, такой круговорот был необходим, чтобы сразу же стряхнуть с пьесы напластования десятилетий, инерцию восприятия, которая конечно же мешает любой легендарной пьесе. Испытав шок от перестановки слагаемых, мы сразу же включаемся в происходящее и, не переставая размышлять – почему зрители здесь, а артисты там – держим внимание. Режиссер, по его собственному признанию, стремился, чтобы публика увидела не актеров, исполняющих свои роли, а людей, ходивших в театр тогда в 50-х, сидевших в зале, аплодирующих и возвращающихся домой, к своим бедам и страхам. На некоторых креслах стоят портреты ушедших в мир иной. В определенный момент на них направляется свет. И возникает ощущение неразрывной, как ни рви, связи многих и многих поколений, упавших «в эту бездну, разверстую вдали». И конечно же «настанет день, когда и я исчезну»… Но появляется стойкая вера, не просто надежда, , а именно уверенность в то, что уход каждого из нас никогда не разрушит связь поколений, какой бы хрупкой и невидимой она порой не казалась. И снова, и снова, и опять, и заново, и в который раз поражает удивительная способность Людмилы Петрушевской, описывать человеческую жизнь во всех ее неприглядных деталях и физиологических подробностях, а в итоге выводить нас на глубочайшее, возвышенное, философское понимание простых житейских истин.
После первых показов «Московского хора» в июне Людмила Стефановна высказалась в своем блоге:
«Таня Москвина, моя давнишняя питерская подружка, замечательный, остроумный и довольно свирепый критик, написала надысь, что ставят по театрам-то мои старые вещи, сорокалетней давности, а нет чтоб поставить новые. Ну ничо, если у моих драм такой срок годности, то новые вещи начнут ставить лет через сорок. Так что я довольна, что в Москве у меня будет идти уже шестой по счету спектакль ... Постановка молодого режиссера Н. Кобелева, в главной роли моя любимая Е. Симонова. Пьеса «Московский хор» была закончена, по-моему, в 1984 году. А в шестидесятых годах ХXI века, надеюсь, поставят и «Доказательство существования Господа Бога». Когда уже режиссеры не будут бояться» ….
А они боятся и каждый раз чего-то другого. И обосновано: если совсем осмелеть, то получится как в спектакле «Снимается кино», а то и похуже. Здесь круг замыкается.
Ближайший показ спектакля «Снимается кино» 25 сентября и 10 октября на сцене на Сретенке, по адресу Пушкарев переулок, 21. «Московский хор» можно увидеть на Основной сцене, Большая Никитская, 13\19 – 1 и 9 сентября, 3 и 31 октября.
