Февральская премьера «Короля Лира» в Мастерской Петра Фоменко и месяц спустя после выхода остается самой обсуждаемой постановкой этого года.
Давно замечено (а Дмитрием Крымов однажды и воплощено), что чеховские "Три сестры" - своеобразная версия шекспировского "Короля Лира". Шекспировская пьеса о короле, доверившем дочерям государство, содержит много смыслов. Художественный руководитель Мастерской Петра Фоменко Евгений Каменькович выдвинул свою версию. И она пришлась ко времени и месту.
Первое предложение чеховской пьесы – слова Ольги: «Отец умер ровно год назад» … А шекспировский Лир, едва появившись на сцене заявляет: «Ярмо забот мы с наших дряхлых плеч хотим переложить на молодые» … Оба отца, хоть и по разным причинам, оказываются не у дел, и за работу принимаются наследники … Что в результате? Чеховские барышни и шагу не могут ступить, сидят, где их оставил отец на одном месте. И его-то почти лишаются – во всех смыслах: семейный очаг оказывается в залоге за игорные долги брата, хозяйство захватывает «мещанка» Наталья. А шекспировские сестры и вовсе погибают.
Кажется, в новейшей российской истории «Король Лир» ставится чаще чем «Гамлет». За работу над пьесой брались разные режиссеры и театры (среди наиболее известных: постановка Юрия Бутусова в «Сатириконе», и Льва Додина в МДТ). В результате мы получили совсем непохожие друг на друга спектакли. Не будем их сравнивать, все мастерски сделаны и каждый интересен по-своему, поскольку открывает для зрителей незаметные прежде грани шекспировского произведения. И постановка Евгения Каменьковича предлагает нам еще один вариант, пожалуй, самый интересный.
В начале спектакля глашатаи на просцениуме сообщают, что пьеса эта о короле Лире и его трех дочерях, а также – о графе Глостере и его двух сыновьях. Потом идет диалог Глостера и Кента, в котором первый представляет второму своих сыновей – законнорожденного Эдгара и бастарда Эдмунда. И наконец, появляется Лир и заявляет, что решил отправиться на покой, передав управление государством дочерям. Вот акценты и расставлены. Все ясно: сейчас мы увидим не что иное, как очередную интерпретацию темы отцов и детей. И аналогия с пьесой Чехова появляется в этом же месте и уже не отпускает.
Когда затихают последние аплодисменты, зрители, сводя концы с концами, приходят к выводу, что дети не готовы заменить родителей. И так издавна повелось, и наше время не исключение. Буквально, «богатыри не вы» не понимают, что несут огромную ответственность, которая обязывает. Становясь заложниками своих желаний, «наследники» забывают о долге, теряют родину, погибают. Шекспировская грандиозная трагедия распада государства, собранного отцами, повторяется у Чехова как частная семейная мелодрама, что совсем не уменьшает ее значения. Каменькович убедительно проводит аналогию и словно оставляет нас с выводом, «да, были люди в наше время!». Печальный вердикт, но его трудно оспорить. И похоже, что постановщики пьесы тоже смирились с неизбежным, ведь не случайно в программке приведены слова Льва Толстого из его критического очерка «О Шекспире и о драме»: «Мы должны повиноваться тяжести печального времени и высказать то, что мы чувствуем, а не то, что должны сказать».
Еще один подарок от Евгения Каменьковича и Мастерской Петра Фоменко – текст Шекспира. Оказывается, будучи уверенными, что знаем «Короля Лира» наизусть, мы в каком-то смысле не знали текста этой трагедии. Перестали слушать слова и следили за действием. Постановка Каменьковича их нам возвращает как откровение, услышанное в первый раз. Реплики, которые в других спектаклях теряются, здесь выходят на первое место и запоминаются благодаря переводу Осии Сороки, почти неизвестному, появившемуся в начале 90-х. И не только ему: в программке, в частности, сказано, что понимание пьесы было бы невозможным без всех переводов трагедии, сделанных в XIX–ХХ веках.
Текст, лишенный иносказаний, второстепенных деталей и чрезмерной образности, очищенный до обнаженной сути, звучит совсем современно, помогая режиссеру донести до нас смысл трагедии короля, обманувшегося в своих самых светлых надеждах.
Умеренный визуальный ряд не только не отвлекает от вербального, а скорее облегчает его понимание. Декорации и костюмы работают на идею. Помост, который из последних сил тянет за собой король, впервые появившийся на сцене, сразу показывает, как Лир устал от тяжкой ноши. Потом платформа-государство разъезжается на части, её делят между сестрами. И выдвигаясь-задвигаясь, сооружение переносит нас то во владения Гонерильи, то на земли Реганы, то во Францию к Корделии.
Минимум декорации, монохромные костюмы – король и дочери в белом, остальные в черном, не рассеивают внимания, позволяя зрителям сосредоточиться на игре артистов. А им есть, что играть. Герои обретают многомерность, появляются роли, которые можно сыграть, а непросто произнести пафосный монолог. И у нас на глазах рождаются прекрасные актерские работы: Лир (Карэн Бадалов), Гонерилья (Полина Кутепова), Регана (Серафима Огарева), Корделия (Дарья Коныжева). Прежде условные, полустертые, скорее символичные, чем реальные, образы обретают плоть. После спектакля Каменьковича мы более отчетливо понимаем, что из себя представляют мужья сестер, слуги свита. И нам предоставляют возможность в полном объеме, едва ли не в большем, чем даже в фильме Григория Козинцева (1970 г.), насладиться ролью шута. Александр Мичков так же подвижен и пластичен, как и его предшественник Олег Даль. К счастью, шута много в пьесе, а значит, и на сцене.
Мастерская Петра Фоменко давно доказала, что знает и умеет работать с Шекспиром. И новая постановка яркое тому подтверждение.
Ближайшие спектакли 21 и 25 марта, 8, 16 и 25 апреля.
Людмила Привизенцева
