В МДТ премьера – спектакль «Город Эн» по роману Леонида Добычина. Режиссер Борис Павлович обратился к тексту, мало известному читателям XX и XXI века, но вызвавшему бурные обсуждения среди советских писателей, которые окончились травлей непонятого автора. Сделать слово Леонида Добычина – звучащим, персонажей – живыми, направить ракурс внимания на забытый и неоцененный роман и стремление вскрыть его глубинную сущность – главные цели постановочной команды, смело окунувшейся в нелинейный мир писателя. Театральное действие начинается, как только зритель переступает порог зрительного зала, задолго до первого звонка. Каким получился разговор наших современников с автором 20 века читайте в нашем материале.
Образ Леонида Добычина окутан мистикой: он был замкнут и одинок, жил в довольно стесненных обстоятельствах, много работал и с трудом находил время, чтобы писать рассказы. В 1935 году опубликовал свой единственный роман «Город Эн», который был разгромлен как антисоветский и формалистский. В марте 1936 после череды собраний ленинградских писателей, на которых были высказаны самые резкие суждения о его произведении, Леонид Добычин навсегда исчезает – скорее всего кончает жизнь самоубийством. До сих пор загадочная смерть писателя порождает художественные интерпретации: так в 2012 году Олег Юрьев опубликовал «Неизвестное письмо писателя Л. Добычина Корнею Ивановичу Чуковскому», в котором предложил свое видение дальнейшей судьбы автора.
Леонид Добычин состоял в переписке с Корнеем Чуковским, Вениамином Кавериным, Юрием Тыняновым, Евгением Шварцем и другими талантливыми мастерами художественного слова. Свой роман посвятил соседу по коммунальной квартире А.П. Дроздову, с которым был дружен и написал несколько рассказов в соавторстве. В начале 90-х интерес к творческому наследию Леонида Добычина наконец просыпается и начинаются проводиться «Добычинские чтения». Впервые роман «Город Эн» обретает сценическое воплощение в 2014 году на сцене Народного театра «Искатель» в городе Даугавпилс.
Классический жанр романа-воспитания иронически переосмысляется Леонидом Добычиным и вскрывается с помощью модернисткой стилистики потока сознания. В «Городе Эн» нет полноценного сюжета и героев, представленных в психологическом ключе. События следуют в календарном порядке друг за другом, без выделения главного и случайного. Течение жизни, точнее ее мельчайшие подробности, интересуют автора. Повествование ведется от лица постепенно взрослеющего ребенка: он не анализирует, а описывает то, что происходит перед его глазами. Художественный мир романа наполнен бытовыми мелочами, людьми, приметами времени и важными историческими событиями, но в центре внимания оказывается точка зрения воспринимающего героя. Маленький мальчик впитывает в себя мир и мечтает о дружбе: его взаимоотношения с Сержем становятся основной линией взросления героя. Родной город Двинск (ныне Даугавпилс) стал основой произведения Добычина: в чертах главного героя и членов семьи иногда угадываются автобиографические черты.
Вопрос точки зрения усиливается еще и тем, что в финале романа оказывается, что герой близорук: надевая очки, он понимает, что представлял мир и людей в другом свете, возможно, противоречащем реальности. Процесс взросления и перехода на иную ступень восприятия иронически снижается автором, подчеркивающим физический изъян героя. Добавляя этот пуант, Леонид Добычин окончательно заметает следы и уходит от однозначного прочтения произведения. Объективность повествования и отстраненность создает хрупкий мир, но МДТ находит свой способ сделать хронотоп Леонида Добычина узнаваемым и своим.
Зрители растворяются в происходящем: спектакль проходит на Камерной сцене театра и сценической площадкой оказывается все ее пространство, включая зрительный зал. Зрители рассаживаются за уютные круглые столики, расположенные с двух сторон сцены, замыкая мир романа. Они становятся частью событийного ряда, адресатом высказывания: артисты входят в коммуникацию со зрителями, превращая их в действующих лиц постановки. Апофеозом включенности становится совместное чаепитие, за которым ведется обсуждение последних мировых событий. Этот прием как нельзя лучше помогает вскрыть несценичный художественный текст и представить монологичное высказывание в объеме. При этом сохраняется типичная для Добычина недоговоренность: зонирование площадки и одновременное говорение на разных ее краях позволяет воспринимать историю не всегда линейно, а отрывисто и многозвучно. Артисты чутко реагируют на происходящее и выстраивают спектакль здесь и сейчас, отталкиваясь от реакций зрителей и даже уличного шума. Слово мальчика передается всем артистам поочередно: они примеряют на себя различные образы, как мячи пинг-понга передавая их друг на другу. Особенно удачны музыкальные созвучия, которые рождаются несколько раз в течение спектакля. Многоголосие сливается в один чудесный ансамбль под названием жизнь, в котором у каждого своя партитура и особое видение истины. Жизнь в городе Эн кипит, и зрители как нельзя близко воспринимают эту историю, чувствуя свою причастность к событиям. Благодарю этому текст проникает в каждого и становится близким и понятным, частью души. Цель постановки — знакомство и признание — оказывается достигнутой.
Сценография премьерного спектакля создана Ольгой Павлович и рисует гостиную XX века: полки с книгами, старые газеты, стаканы в подстаканниках, кружевные скатерти, деревянные стулья с резной спинкой, вазы с засушенными цветами, тканевые абажуры, маленькие светильники, этажерки, старинный глобус, низенькие столики, шахматы, тряпичные зонтики, коньки – утонченны и уютны. В костюмах артистов комбинируется современная мода и одежда начала прошлого века. Зритель не чувствует себя в музее раритетных вещей, скорее наоборот — испытывает на себе дыхание времени.
Апофеозом истории оказывается каламбурное, резкое, кричащее представление, которое в финале дают артисты. Здесь подключаются биографические детали: спектакль – ничем другим назвать нельзя продуманную заранее, показательную травлю писателя. Раздаются тяжелые фразы, которыми клеймили роман Леонида Добычина, обвинения в излишнем натурализме и формализме, после чего художественный мир партисипативного спектакля начинает исчезать: артисты выносят декорации, рождая у зрителей ощущение опустошенности и одиночества. Обжитый мир исчезает, творчество становится никому не нужно — и писатель, вместе со своим романом, выходит на путь забвения. Но не все потеряно: артисты появляются в дорожных пальто с чемоданами в руках и начинают рассказывать байки о том, как совсем недавно встречали Леонида Добычина в Петербурге. Миф о писателе и дальше продолжает свое существование: автор оказывается вписан в городской фольклор и становится частью нашего города. Искать виновных в случившемся – смысла нет, но почувствовать на себе силу воздействия человеческого слова – исключительно важно.
Елизавета Ронгинская
фото: Виктор Васильев
