Яркие и весьма противоречивые образы Испании, которыми щедро снабжает нас европейская пресса в связи с каталонским вопросом, заставляют признать: европейцы никогда толком не знали, чем для них является Пиренейский полуостров. «Как сложно правильно понять испанцев!» – сказал однажды герцог Веллингтон, имевший опыт Пиренейской войны (в западной историографии – Война за независимость Испании, 1808-1814 гг. – ЗН).
Европейцы, как правило, легко обращаются к старым неблагоприятным клише, характерным для испанского прошлого, когда страна, казалось, представляла угрозу безопасности Европы. Именно они и были воскрешены популистской пропагандой о событиях в Каталонии. Испанию рисуют страной, посягающей на жизнь и собственность своего народа и, по сути, всех европейцев. Так что история повторяется. Когда в 1705 году королева английская Анна вела переговоры с каталонскими сепаратистами, она заявила, что знает о их борьбе против цепей испанского рабства.
Более века назад, тот же образ испанского гнета бытовал в Англии и Нидерландах. Тогда утверждали, что Испания хочет навязать народам Европы Инквизицию. Началась игра лжи и преувеличений. Разница с сегодняшним днем в том, что современные пропагандисты очень мало знают ту давнюю историю и в свою очередь идентифицируют нынешний «гнет» с событиями 30-х годов. Иностранные журналисты часто страдают от того же незнания испанской истории. Они согласны принять ангажированную информацию, которая соответствует традиционному образу, с пытками и репрессиями.
Испанию рисуют страной, посягающей на жизнь и собственность своего народа и, по сути, всех европейцев.
Однако мы помним, что неблагоприятный имидж не был единственным лицом Испании, определявшем её в европейском контексте. Была и другая сторона, о которой мало знают и сами испанцы. Кто, например, знает, что голландцы и англичане, так долго боровшиеся против военной угрозы Испании, быстро стали её горячими поклонниками и друзьями?
По совпадению, на этой неделе я читал один из лучших туристических гидов, написанных об Испании, английским писателем Ричардом Фордом в XIX веке. На его страницах ясно показана двойственность того чувства, всегда испытываемого просвещенными европейцами к стране, которую, надо признать, мало кто из них посещал. Форд критиковал некоторых европейских писателей, которые «дали Испании худшее имя, чем она того заслуживала» и которые представили лишь «карикатуру» на страну.
"Сегодня Испания, как всегда, представляет собой множество маленьких тел, нанизанных на песчаную веревку"
Он признал удивительную технологическую отсталость страны и в то же время был готов восхищаться. «Как приятно было писать о достижениях умения и мужества, указывать на красоту и превосходство этой великой земли и рассказывать о щедром и независимом народе Испании». Форд определил некоторые важные недостатки в стране. С одной стороны, отсутствие единства: «Сегодня Испания, как всегда, представляет собой множество маленьких тел, нанизанных на песчаную веревку».
Он также прокомментировал склонность к популизму: «Сотканные из противоречий, испанцы обитают в стране внезапностей, где случай и порыв являются побудительными силами; где мужчины, особенно в их способности к сборищам, действуют как женщины и дети. Любая вспышка и безделица обращают удивленные массы во фронт». Эти строки были написаны почти 200 лет назад, но реальность, которую они описывают, к нашему дню изменилась очень мало.
Неблагоприятный имидж, созданный европейцами в эпоху испанской гегемонии, стал реабилитироваться. В течение десятилетий после Пиренейской войны, возможно, впервые, Испания была открыта и оценена культурной европейской общественностью.
"Сотканные из противоречий, испанцы обитают в стране внезапностей, где случай и порыв являются побудительными силами"
Феномен иберийского ислама, прежде всего, стал тем культурным аспектом, который бередил воображение европейских туристов. В конце XVIII-го века немецкий поэт Иоганн Гердер включил песни о Гранаде в опубликованный им сборник европейских народных песен. Британцы знали о романтическом мусульманском прошлом Испании из поэмы Байрона «Дон Жуана» (1819). Европейцы, посетившие Средиземноморье в конце XVIII-го – начале XIX-го вв., были вдохновлены «классическими» темами: греческой и римской античностью, оставшейся в искусстве и музыке, а также в руинах римской цивилизации.
Всматриваясь в это прекрасное лицо Испании, европейцы и американцы начали понимать позитивные черты страны. Однако новое лицо также являлось романтической маской, не сочетавшейся с действительностью.
Во времена кризиса и особенно в 1930-х и 1940-х гг. облик располагающей к себе Испании рассыпался. Европейцы и испанцы вынуждены были столкнуться со множеством удручающих реалий. Необходимо было всмотреться сквозь покров обеих личин, как положительной, так и враждебной, до сих пор связанных с Испанией. Среди тех, кто посетил полуостров в годы гражданской войны, были два журналиста, которые имели противоположные взгляды: Эрнест Хемингуэй и Джордж Оруэлл.
Как и Хемингуэй, Оруэлл приехал в Испанию для защиты справедливости. В отличие от Хемингуэя, у него была страсть к поиску истины. Человек, который искал правду, был вынужден сильно реагировать, когда сам лгал не только самому себя, но и жене и товарищам. Оруэлл чувствовал себя опустошенным республиканской Испанией. Он и его жена едва сбежали из Барселоны. В Англии он сразу начал писать классический рассказ об увиденном.
"Каждый националист одержим верой в то, что прошлое должно быть фальсифицировано; он пребывает в мире фантазий, в котором все происходит так, как он думает"
Сегодня общее место – хвалить его книгу «Посвящение Каталонии», ибо то была честная декларация человека, пришедшего бороться за демократию и свободу. Слишком часто, однако, эта похвала лицемерила, так как Оруэлл фактически обнаружил, что предательство свободы левыми было не менее страшным, чем свершаемое правыми.
Его опыт, прежде всего, продемонстрировал коррозионную опасность национализма как «привычку отождествлять себя с нацией или другими общностями, полагать их вне рамок добра и зла, и признавать, что нет другого долга, кроме как продвигать их интересы». Оруэлл описал склонность националистов создавать фантастическое прошлое, на которое проецируются будущие фантазии. «Каждый националист одержим верой в то, что прошлое должно быть фальсифицировано; он пребывает в мире фантазий, в котором все происходит так, как он думает; он должен сохранить фрагменты этого мира в книгах истории, настолько долго, насколько это возможно. Большая часть националистического письма нашего времени сводится к простой фальсификации».
Оруэлл, по сути, вышел за рамки традиционной и поверхностной привычки рассматривать положительные и отрицательные признаки испанской цивилизации. Эти два лица, которые, казалось, предлагали европейцам альтернативные видения Испании. В национализме он увидел угрозу, которая в 1940-х годах уже уничтожила всю Европу, а в 2017 году, похоже, решила уничтожить единство Испании.
