Первой премьерой сезона в театре им. Вахтангова стала современная французская пьеса «Фальшивая нота». Ближайшие спектакли 8 и 22 ноября.
Почти каждый год выходят новые книги и фильмы о концлагерях. На театральной сцене об этой стороне Второй мировой войны говорят реже. И тем ценнее каждая следующая попытка. Предыдущая состоялась в 2015 году, когда в БДТ им. Товстоногова поставили спектакль-размышление «Человек» по книге Виктора Франкла, австрийского психиатра и невролога, выжившего узника Терезиенштадта, Аушвиц и Дахау. И «Фальшивая нота» – премьера в театре им. Вахтангова – следующая.
Постановщик спектакля Римас Туминас, приучивший публику к переосмыслению хрестоматийных произведений и образов, и на этот раз остался верен себе. Правда задача усложнилась и кажется невыполнимой. Действительно, а можно ли вообще как-то иначе воспринимать холокост?! «А какой у нас у всех выход? – как бы спрашивает режиссер. – И у палачей, и у жертв выросли внуки и правнуки, которые не должны ни мстить, ни расплачиваться за своих отцов, дедов и прадедов». Именно про примирение и прощение ради того, чтобы жить дальше, и говорится в новой работе театра.
Пьесу «Фальшивая нота» написал Дидье Карон – французский комик, актер, режиссер и директор парижского театра «Мишель». И сам же ее поставил в своем театре. Однажды пьеса оказалась в руках Геннадия Хазанова, который сразу понял, насколько ценен этот материал.
Очень французский трагифарс Карона из небольшой зарисовки в стиле «Еженедельника Чарли» (Шарли Эбдо) – журнала карикатур, со спорным для российского менталитета подходом, Туминас преватил в притчу о том, что одержимость возмездием, на подготовку которого ушла вся жизнь, продляет мучения до бесконечности и не дает дышать. А прощение даже того, что простить невозможно, позволяет жить дальше. И всем, перешагнувшим в XXI век, пора снять с себя бремя ответственности за прошлое, построенное не нами, а стало быть, не за нами и вина.
В гримерную, где после концерта отдыхает знаменитый дирижер Миллер (Виктор Гуськов), заходит поклонник маэстро, чудной бельгиец Динкель (Геннадий Хазанов), и просит автограф. Получает его, уходит, возвращается за очередным знаком внимания, опять удаляется... И так несколько раз. Уставший дирижер, скрепя зубами, терпит навязчивого фаната, вполуха слушает его болтовню и уже готов потерять терпение, как вдруг… Распахиваются двери того самого пресловутого шкафа, в котором всегда найдется скелет, и выясняется, что Миллер – не Миллер, и Динкель – не Динкель, и что герои уже встречались 40 лет назад при чудовищных обстоятельствах.
Отец псевдо-Миллера, большой чин в одном из лагерей смерти, приказал своему сыну, нынешнему маэстро, застрелить узника, когда тот сфальшивил, играя окоченевшими пальцами на скрипке «Маленькую ночную серенаду» Моцарта. Приказ был исполнен, и жертву – отца псевдо Динкеля – убили на глазах у его сына, который и есть меломан Динкель. Потом палачи бежали, уничтожая следы преступлений, а сын музыканта выжил и поклялся отомстить за отца. И вот он – момент истины.
И дальше мы вступаем в реальность, переосмысленную Туминасом, где рушатся привычные установки и обманывают ожидания. Дуэт двух постаревших сыновей, сверстников, волей судьбы и своих отцов оказавшихся участниками чудовищного эпизода истории. Один сын не смог ослушаться своего отца, которого и любил, и ненавидел, другой – оказался не в силах защитить своего.
Последующие за трагедией 40 лет каждый выживал на свой лад. Дирижер оброс тиками, прячась от возмездия, а Динкель – следовал за ним по пятам по миру, чтоб отомстить.
Сперва Динкель идет по плану: заставляет Миллера найти в рояле снимок, где тот в нацистской форме стоит рядом со своим отцом. Потом дарит дирижеру робу заключенного и заставляет играть на морозе моцартовскую серенаду до первой фальшивой ноты, держа наготове пистолет, чтоб выстрелить. Но …
Никто никого не убьет. Останутся два пожилых человека, изливающих друг другу свое детское горе. И в конце спектакля они попрощаются, глядя как с неба падает снег точно также, как в тот роковой день, и побредут каждый своей дорогой, понимая, что 40 лет подряд все мысли и эмоции при виде снегопада были окрашены кровью.
По форме «Фальшивая нота» – вполне традиционный дуэт. Оба актера все время находятся в центре внимания, ни одно движение или звук не ускользают от зрителя. В начале спектакля Миллер уверенный и надменный, точнее изображающий из себя такого, а Динкель – растерянный жалкий проситель. По ходу действия герои меняются местами. Дирижер дрожит от страха и ужаса, а Динкель – обретает стойкость праведного судьи. И наконец – оба превращаются в растерянных стариков, понимающих, что уже ничего нельзя изменить.
В «Фальшивой ноте» Туминаса множество ассоциаций и смыслов. Меломаны непременно подумают о том, насколько несовместимо одно из самых жизнерадостных и гармоничных по форме произведений Моцарта с извращенно-зловещей атмосферой концлагеря.
Символична и сценография Адомаса Яцовскис. Над сценой нависает помост со стульями, где только что сидели музыканты: концерт окончен, музыка отзвучала и унеслась к Богу, на небеса. А под ними воцарилась зловещая тишина, и самое время раскрыться бездне, аду с зарубками про грехи человеческие. И по-новому звучат вопросы про совместимость гения и злодейства, про Бога, точнее богов, ведь у героев они разные. Отцы дирижера и бельгийца верили каждый своему, сыновья – уже не верят. Были бы боги, не допустили бы смерть за фальшивую ноту.
Людмила Привизенцева
