Вечером, в день рождения Пушкина, зал кинотеатра «Октябрь» был битком. Аншлаг перетек и на ночной сеанс. Аплодисментами встречали и анонс «Изображая жертву», и титры, и первый кадр: всякое прямое и косвенное присутствие режиссера. Живая реакция публики, сходу проникшейся отвязностью фильма, сопровождала весь просмотр. Фильм, хоть и вызвал ажиотаж обстоятельствами, имеющими к кино опосредованное отношение, вполне оправдал и эстетический запрос. Во всяком случае, единодушие финальных оваций, пожалуй, было не исключительно гражданским.
На сегодняшний день «Лето», скорее всего, лучший фильм Серебренникова. Как минимум, самый выразительный. То ли от зрелости, то ли от того, что материал на этот раз попался во многом самоиграющий. Воспоминания Натальи Науменко, легшие в основу сценария, и конкретно её отношения с Цоем – уже готовая мелодрама. Оставалось найти стиль описательных приемов, который бы вобрал в себя уникальность времени рождения легенды. Что режиссер и сделал, не без свойственной ему провокативности. Есть четкое ощущение, что здесь он имел какое-то личное, эмоциональное отношение к материалу, заметное на фоне рассудочности предыдущих картин. Суть фильма на этот раз состояла не в парадоксальности сюжета, а в попытке нового взгляда на прошлое. «Лето» – удачный опыт слияния формы и содержания, где одно определяется через другое. Черный юмор «Изображая жертву», почвенное самобичевание «Юрьева дня», холодный фрейдизм «Измены» и софистическая прямолинейность «Ученика» уступили место свободному полету самоупоенной режиссуры.
Лирический, смешной и самоироничный фильм, насыщенный густыми парами молодости, музыки и любви, пластически переплетенными в единой духовности – он о ленинградских рок-маргиналах, «тунеядствующих» и жадно глотающих разреженный воздух свободы. Биографичность становления группы «Кино» в целом соблюдена, но не столько она определяет задачи повествования. История одного лета 81-го года, подарившего стране «Кино», рассказана больше типически. «Лето» – динамический образ целого поколения, исчезнувшего так же внезапно, как и империя, которую оно подтачивало своими гитарными рифами.
«Бездельники» гуляют, одни и в компании, бегают на квартирники и в Ленинградский рок-клуб, перманентно курят и пьют и каждый миг живут музыкой, своей и западной (вся музыка, впрочем, для них своя). Они не оттепельные КСП-шники, полные пробужденных надежд, но и ещё пока не перестроечные анархисты – носители нового нигилизма. Ниспровергательские лозунги и ожидание перемен ещё не оформились в соответствующие песни и поведенческие модели. Бездельники – промежуточное поколение, экзистенциально зажатое между жерновами старого и нового, в толчее коммуналок и сидячих залах ДК. Они только примеряют на себя панковский грим, наркоте предпочитают вино, о деньгах рассуждают не дальше сегодняшнего дня. Но смутный призрак надвигающегося «нечто» уже маячит перед глазами, в речи появляется это странное «пока не поздно». И вот уже звучит страшный вопрос: «Сколько Майк зарабатывает на концертах?»… А на своем первом большом концерте вместо дурацкой «Восьмиклассницы» Витя поет о «моем дереве, которое не проживет и недели».
Время – та канва, на которой Серебренников вышивает прихотливо-грубоватый орнамент ностальгического мифа. Это противоречивая субстанция, вечно утекающая вместе с уходящими в армию друзьями и сроками записи альбомов, и в то же время замороженная в устрашающей одинаковости советских квартир и сводок с народных полей и заводов. Её пытаются фиксировать на кинопленке (герои постоянно снимают «для истории»), подозревая будущую мемуарную важность рядовых попоек. Время и есть главный персонаж фильма, где «лето» – временная кульминация жизни поколения, также неумолимо меняющегося.
История знакомства Цоя с Майком Науменко и его женой Натальей, их тесная дружба-соперничество и маргинальные будни рассказываются плотным языком бытописания. Тактильная достоверность быта, предпочитающая долгие кадры и с всеядностью домашней съемки фиксирующая массу «случайно», временами воскрешает в «Лете» тень отца-Германа. При этом она на равных сосуществует с фантасмагориями и анимацией. Но для полноты и точности высказывания Серебренникову не хватает живой натуры, из-за чего он обильно прибегает к более близкому (ещё из театра) его душе сочинительству в духе открытых приемов постмодерна. В сюжет вплетаются музыкальные вставки, в которых тот или иной эпизод предстает в виде клипа на один из тех хитов, что неотступно сопровождают досуг молодых людей. Неприятное столкновение в электричке с патриотом-пропойцей (Александр Баширов) и милицией вдруг оборачивается сумасшедшей погоней по вагонам под Talking Heads «Psycho Killer'а» , где Цой, раскидывающий врагов, откровенно напоминает свой героический прототип из «Иглы». Пьяненькая мадам в красном платье из телефонной будки изливает горе в манере Blondie, поющих про «лучший в мире день». А стерильное исполнение Майком песни в Ленинградском клубе предлагается увидеть сквозь призму угара рок-концертов начала 90-х.
Откровенно нарушая условность черно-белой романтической притчи (или пародируя жанровость мюзикла), здесь бродит никем не замечаемый персонаж – с виду и один из тусовки, и современный хипстер. Одновременно и гость из будущего, и незримый гений настоящего, он обращает резонерские комментарии в экран и «запускает» эти клиповые панк-апокрифы. В них мир героев предстает в оболочке того сумасшедшего космоса, в котором они сами существуют в своих мечтах. Так автор картины аналитически измеряет их творческую природу: в сопоставлении с моделями будущего и несбыточного – тем самым сублимируя за них не нашедшее выхода бунтарство.
«Лето» – в той же степени социально заостренная, сколь и поэтически одухотворенная картина. Любитель провокационных обобщений, Серебренников здесь, с одной стороны, восхищается своими героями, с другой, беззлобно над ними посмеивается. Не важно, что этот контрапункт романтической мелодрамы и фантазерского треша здесь искусственно сконструирован. Фильм все-таки не простая ностальгическая сага, и Серебренников не интуитивист, а семиотик. Поколение «лета» для него в равной степени и объект любви, и подопытный экземпляр, и наглядное пособие. Эти во многом безупречные ребята, нестяжатели, правдолюбцы как в искусстве, так и в любви, родившиеся в насквозь порочной стране (потому, что таков закон поколенческих мифов), изображены такими не ради них самих. Через них мы в очередной раз наблюдаем свои советские истоки. В этом смысле «Лето» вписывается в тренд «советской темы» и встает в один ряд с теми же «Стилягами» и «Довлатовым». Бездельники – обратная сторона теперешних нас, одновременно предостерегающая и льстящая.
Обильное цитирование фактов, изображений и мелодий из мира рок-музыки прошлого, а так же прозрачные аллюзии на сегодняшний день объединяют зал в порыве узнавания своих. Даже если ты не слушал Т.Rex в восьмидесятых (хотя бы потому, что не жил), то на просмотре немножко становишься их фанатом. Фильм имеет явный адресат в лице духовных наследников Цоя и Майка Науменко, т.е. всех неравнодушных к «настоящей» жизни, не приемлющих косность и мракобесие.
Помимо динамичной фактуры «Лето» подкупает актерским составом. В роли Майка Науменко – Рома «Зверь», удививший всех попаданием в число каннских лауреатов. В принципе, выбор его на роль звезды до-«киношного» рока, объясним: последний из рок-могикан нового времени, солист «анималистической» группы (ср. «Зоопарк» Науменко) и просто подходящий типаж. Но это случай не только символического камео, соединяющего два века. Рома Билык действительно солирует, играя доброго советского рокер-интеллигента, ни в чем не уступая профессиональным партнерам. Думается, что часть каннской позолоты за лучший саундтрек он вполне мог бы отнести и на счет своей игры.
Исполнительский состав вообще, как всегда, довольно крепкий. На этот раз он еще и весьма представительный. В эпизодах появляются те, кто воочию застал «лето»: Лия Ахиджакова, Елена Коренева (женщина в красном), Сева Новгородцев, Александр Баширов – со своими яркими сценами-репликами.
Некоторые, как Юлия Ауг и Александр Горчилин, уже играли у Серебренникова в предыдущих фильмах. Многоликий хор маргиналов и простых ленинградцев режиссерские задачи выполняет ровно, с пониманием стиля.
Основное трио – Цой и чета Науменко – по сюжету связанное необычным, в духе времени и субкультуры, любовно-творческим треугольником, достойно отдельного упоминания. Ирина Старшенбаум в роли Натальи Науменко невероятно естественна в своей молодой женской мудрости. На её фоне корейский актер Тео Ю больше обозначает Виктора Цоя, не разоблачая той немного мрачной загадочности, с которой «вечно живой» взирает на нас с кривоарбатской стены. Красивая песнь не сложившейся любви Вити и Наташи несет в себе ген судьбы всего поколения. Вчерашний Витя-бездельник поёт песню про дерево под всплывающие графическим титром даты своей жизни, тем самым становясь Цоем-пророком. Майк Науменко (чей век также измерен титром) уходит из зала на середине песни. Пестрый угар картины остывает в элегическом финале.
Добавил ли фильм «Лето» нового топлива в очаг неостывшей любви к Цою? Или новых граней осознания советского прошлого? Яркое и фактурное, «Лето» как-то настырно перехватывает эстафету «Заставы Ильича» или «Ассы», а сам Серебренников, как будто сознательно встает на путь культового режиссера. Сбудутся ли эти надежды и благодаря чему: зрительской любви к искусству или гражданской любви к мученикам – покажет время.
