Ожидаемая премьера второй части «Фантастических тварей» появилась в российском прокате.
Глубокая рана на сердце фанатов «поттерианы», зияющая с 2011 года – с выхода последней части «Гарри Поттера» как будто затягивается. Снова волшебные палочки, экспеллиармусы, трансгрессирование, оживающие фотографии, алчность чиновников из волшебных департаментов – в общем все то, что сформировало поколение, чье отрочество (зачастую и зрелость) пришлось на нулевые. Фантастические твари во второй раз появились на большом экране, лихо отбивая деньги Warner Brothers, потраченные на спецэффекты и суперзвезд.
Если история «мальчика, который выжил» экранизировалась последовательно по томам эпоса, то с «тварями» несколько сложнее. Они выросли из авторского справочника, расширяющего границы представления о фауне магической вселенной, и не имели сюжета. Под расплывчатым названием, описывающим, скорее, данность волшебного мира, могла быть упакована какая угодно история. Дж.К. Роулинг, для которой сценарный опыт был дебютом, оказалась перед необходимостью сочинять новую сказку уже непосредственно под экранизацию, в полевых условиях. И «Твари», состоящие теперь уже из двух частей, несут на себе отпечаток письма на заданную тему, во многих отношениях вымученную.
Итоговый продукт, безусловно, впитал в себя всю культовую стилистику. Но при этом он родился из тех же опробованных штампов, прежде всего, сценарных, рабом которых стала, по всей видимости, сама Роулинг.
Символом первого фильма был волшебный бездонный чемоданчик Ньюта Саламандера – этакий мутировавший родственник сумочки Гермионы – в котором скрывался целый зооленд, населенный…фантастическими тварями. Вокруг этого биомагического калейдоскопа как-то осторожно закручивался детективный сюжетец, с добрыми и полу-добрыми волшебниками и страдающими от тех и от других маглами. Сюжет-беготню подпитывали столь привычные для Роулинг комплексы классовой борьбы, где маги и не-маги почему-то чувствуют себя ущемленными в правах и в конце концов встают на путь радикального фанатизма.
Ко второй части (как теперь известно, пенталогии) сформировалась нормальная война добра со злом, в которой Роулинг себя чувствует комфортно. Коварный Грин-де-Вальд – зло как таковое, с изуродованным темной материей лицом и следами аристократизма в фамилии и облике. Он хочет уничтожить все хорошее. И весь волшебный мир опять выбирает сторону. Топосы «Преступлений Грин-де-Вальда» чуть сложнее приключений чемоданчика. Есть мотивы подмены колыбелей и долгожданной встречи братьев-сестер; избранного, которого на темную сторону приводит отсутствие нормальной семьи; нарушаемой клятвы; искупления старой вины. Избитые хрестоматийные архетипы пронизывают картину, сушат её и не оставляют пространства для ожидания.
При этом, по-видимому, оценив недостаток привязок к магистральному мифу, создатели «воскресили» профессора Дамблдора (в теле красавца Джуда Лоу великий маг предстает молодым, но уже самым могущественным из «добрых») и вообще весь старый-добрый Хогвартс; внедрили Нагайну (ручную змею Волан-де-Морта) в обличье сексапильной кореянки (второстепенная драма, обещающая дальнейшее ключевое развитие) и создателя философского камня Николаса Фламеля.
Одним словом, то, что началось как ностальгический спин-офф, расширяющий границы волшебного мира, дозрело до целого приквела с прозрачными привязками к «Гарри Поттеру» и заимствованными у него же сценарными ходами.
Вступая на путь продолжений и предысторий, успешное произведение, как правило, лишь вредит себе. Все-таки было что-то в «Гарри Поттере», что заставляло нас перечитывать книжки и пересматривать фильмы. Может, это тоска по идеальной школе, в которой законы выживания в системе остались теми же, но где вознаграждались их нарушения?.. От большого мира с его реальной географией и обычной одеждой Хогвартс был до времени прочно спрятан за платформой 9 ¾. Но в какой-то момент он не выдержал. Роулинг выплеснула все своё прихотливо-герметичное волшебство сначала в леса, поля и на берега океанов, а затем и на улицы мировых мегаполисов: Нью-Йорк, Париж, Лондон, где толпы мракоборцев, неуправляемых существ и их хозяев гоняются друг за другом, нарушая покой добропорядочных не-магов.
От «Фантастических тварей» нечего ждать, кроме тотальной магии, знакомых заклинаний с их забавными и страшными итогами. Аутичная природа главного героя Ньюта Саламандера, изображенного Эдди Редмейном – этим символом «странности» («Вселенная Стивена Хокинга») – слишком большая роскошь для авантюрного сюжета, где свой характерный потенциал актер ограничивает рамками «скромняги» и «ботаника». Тем более, что какой-то особой игровой стилистики в фильме нет. Актеров собрали как драгоценности, поместив в красивую оправу регтайма.
А уж юмор и мелодраматические экивоки, разряжающие «серьезную» атмосферу решающихся судеб человечеств, никакой критики не выдерживают и лишь затягивают и без того предсказуемый сюжет (впрочем, эти аспекты волшебного мира Роулинг всегда были наиболее слабыми).
Пожалуй, единственное, что оправдывает внимание к этому фильму, это желание отметить момент истощения поколенческого культа до уровня заурядных франшиз. Джоан Роулинг со своим наследием обходится не по-писательски (или знает ему настоящую цену), а по-деловому – исходя из спроса на зрелища и бюджета киностудий. Сколь широк ещё потенциал магической вселенной и сколь надежна репутация «Гарри Поттера» ?.. Как минимум, в 20-м году мы обречены отметить новые преступления Грин-де-Вальда.
