Под таким названием в Государственной думе проходит проект «О внесении изменения в часть 1 статьи 79 закона «Об основах охраны здоровья граждан в РФ», разрешающий посещать родных и близких в реанимации. Накануне думских каникул проект приняли в первом чтении, следующее назначено на сентябрь. Почему закон движется такими быстрыми темпами? На этот и другие вопросы ZN отвечает, Заслуженный врач РФ, член комитета ГД по охране здоровья, Николай Герасименко.
Николай Федорович, аналогичный законопроект вносится не в первый раз. Еще в прошлом созыве, почти 5–6 лет назад, фракция ЛДПР предлагала снять табу с посещения реанимации. Тогда депутаты решили, что такую поправку даже обсуждать не стоит. А что сейчас изменилось? Говорят, что зеленый свет закону дал лично президент после обращений Константина Хабенского.
Действительно, Константин Хабенский дважды обращался к президенту с таким вопросом. Поручение Владимира Путина, конечно же, сыграло роль. Ну, и накопилась критическая масса, и процесс пошел. А, может, тогда в комитете по здравоохранению было меньше врачей, и поэтому не получилось убедить коллег-депутатов, что подобный закон нужен. Сейчас у нас есть, чем аргументировать свои доводы. Работают экспериментальные площадки – пятьдесят открытых реанимаций в Москве: в Первой градской, Морозовской, а также в Новосибирске, Ульяновске, Ярославле и других городах.
Но посещение родственниками реанимаций никогда и не было запрещено ни одним из законов.
Но и разрешено тоже не было. В законе «Об основах охраны здоровья граждан в РФ» сказано, что медицинское учреждение обязано создать условия, обеспечивающие возможность посещения пациента и пребывания родственников с ним... Согласитесь, очень размытая формулировка. Решение вопроса оставили за администрацией больниц. Заметьте, не за лечащими врачами, ведущими больных, а за администраторами – главный врач, заведующий отделением. Они, исходя из своих соображений, как правило, не пускают родных в реанимацию. Особенно к взрослым больным. К детям до четырех иногда прорывается кто-то из родителей. Кормящие мамы проходят строго в часы кормления.
А что даст поправка?
Мы вводим в текст другую формулировку: медицинские организации обязаны допускать родственников в реанимацию при любых обстоятельствах. Порядок допуска определяется уже самой больницей. Учреждение формулирует правила, где прописано, что нельзя находиться в реанимации без бахил и соответствующей одежды, с повышенной температурой, во время эпидемии гриппа и т.д. И будут назначены ответственные за то, что закон не исполняется.
И вы думаете, что все изменится? Сколько лет реанимацию держали на замке, а тут сразу – двери настежь? С какой стати?
Не секрет, что часто запрет на посещение реанимации продиктован не интересами пациента, а желанием скрыть какую-то проблему – теснота, нехватка персонала и др. Сегодня даже в хорошо оборудованных реанимациях физически мало места, а после оптимизации его архи мало. Да и самих реанимаций меньше. А те, что остались, перегружены.
Но ведь закон не сделает реанимации просторнее!
Не сразу, но сделает. У администрации просто не будет другого выхода, кроме как добиваться переоборудования реанимаций, чтобы выполнить новый закон о допуске родных. Они уже давно бы это сделали, но не хватает средств. И просто так Минздрав их не выделит. Оптимизация же! Другое дело – новые правила, которые наш закон обяжет ввести. Вот вам и повод для выделения средств. При строительстве новых больниц уже учитывают другие санитарно-эпидемиологические правила и нормы, которые позволят больному сохранить свое личное пространство.
То есть вы используете закон, чтобы дать возможность больницам «выбивать» средства на переоборудование?
Это побочный эффект нашего проекта. Главное – в другом. Сейчас в реанимации нет понятия личности. Там лежит тело, с которым удобно работать врачам. Если оно обнажено, не надо суетиться, чтобы провести процедуры – раздевать, одевать. А ведь многие из них в сознании: они понимают, что кругом чужие, а ты обнажен, открыт для всеобщего обозрения, беспомощен, не можешь встать, обслужить себя. Реанимация – это жесточайшее испытание. Физические мучения, страх уйти из жизни, а к ним добавляются еще и унижение, чувство незащищенности. Это же все – нарушение прав человека.
Но пока переоборудуются реанимации, пройдет много времени. А родственников начнут пускать еще до того. Они же, и правда, будут мешать врачам…
Нам говорят, вот сейчас примут этот закон и толпы родственников оккупируют реанимацию, и невозможно будет работать. Зайдите как-нибудь в обычную больницу в часы посещения и посмотрите, сколько родственников сидит около тяжелых пациентов. Ни потока, ни толпы не увидите. Их нет даже в детских больницах. Врачам, конечно же, комфортнее работать без свидетелей. Они говорят, мол, вы еще в операционные родных пустите. Не надо доводить ситуацию до абсурда. Всегда там, где включается человеческий фактор, работать тяжелее, больше ошибок. В реанимации пациенты не просто лежат, с ними интенсивно работают. Некоторые процедуры не могут проводиться в присутствии посторонних. Даже врачу, являющемуся близким родственником пациента реанимации, некоторые вещи видеть тяжело. Отключается способность мыслить профессионально, холодно, быстро, включается эмоциональный фактор. Эмоции близких родственников в момент проведения мероприятий с пациентом будут во вред больному. Но, когда с ним не делают никакой манипуляции, близкий будет в помощь.
И не только пациенту, но и медсестре. Дополнительные руки всегда нужны особенно в условиях дефицита кадров.
А вот здесь надо пояснить. Родственники в реанимации нужны не для того, чтобы решать вопросы, относящиеся к медицинской компетенции. Не для того, чтобы смотреть, не отлетел ли электрод от датчика или сломалось что-то еще. Для этого есть специальная система слежения: включаются зуммеры, на звук врачи бегут и делают, что надо. И не выносить утки мы приглашаем родных. Они, конечно, могут это делать, но не для этого закон принимается. Чтобы понять закон, надо побывать по обе стороны реанимации. Я как хирург осматривал в реанимации своих пациентов после операций. И проводил к ним родных. Просил принести сменную обувь, переодеться в медицинскую одежду, вымыть руки, надеть медицинскую маску, шапочку. Мы ставили ширму, просили вести себя тихо. И после посещения близкого состояние пациента почти всегда улучшалось. Он увидел родное лицо, дал распоряжения, успокоился. Иногда многое зависит от того, что больной просто пожмет родную руку. Близкий человек может дать силы, заряд сопротивления тяжелейшей болезни. И мне, увы, приходилось несколько раз, когда мои близкие оказывались в реанимации, быть по другую сторону двери. И я понимаю, как сложно не вмешиваться в действия врачей.
Родным часто кажется, что врачи что-то делают не так. Начинаются конфликты.
Если в обществе не будет насаждаться атмосфера недоверия к врачам, а сами врачи окажутся перед фактом, что по закону они обязаны сотрудничать с родственниками больных, все будет в порядке. Если по-человечески решать все вопросы, не будет никакого конфликта. Наш проект относится к категории законов, повышающих качество жизни людей вообще, и тяжело больных в частности. У людей, находящихся на грани жизни и смерти, борющихся с за жизнь, должно быть право видеть близких. Медики должны быть «заточены» на то, чтобы создать оптимальные условия для выздоровления пациента. Надо уметь говорить с больными и их родственниками. В институтах учат, как объяснить состояние больного, сказать правду. Надо готовить родных к посещению пациента реанимации, чтобы не огорчил, не нанес вред. Обязательно понадобится документ, который посетитель прочтет и подпишет, где будет сказано, что, заходя в реанимацию, человек обязуется, уважать права всех пациентов. И там будет пункт, запрещающий делать фото для личного пользования. За исключением случаев, согласованных с медперсоналом, когда больному понадобится поговорить по скайпу с кем-то из родных. И, кстати, надо понимать, что не всех родных больные захотят увидеть.
А организации, защищающие права пациентов, участвуют в обсуждении нового проекта?
С большинством пунктов разобрались. Но появляются новые. Например, спорным остается вопрос формулировок «посещение» и «пребывание» в реанимации. Согласитесь, разница между этими словами большая. Защитники прав пациентов настаивают на том, чтобы в законе шла речь о пребывании. Вот этот и другие вопросы мы и должны решить к сентябрю, когда законопроект пойдет на второе чтение.
Беседовала Людмила Привизенцева
