Денис Хуснияров — известный в России режиссер, ученик Семена Спивака, сотрудничающий с различными театрами страны. 6 лет проработал главным режиссером театра «Мастеровые» в Набережных Челнах, с 2010 года штатный режиссёр Театра на Васильевском. Номинант премии «Золотой Софит» и «Золотая маска», лауреат множества российских театральных конкурсов и фестивалей, в том числе — премии «Прорыв» и конкурсной программы фестиваля «Уроки режиссуры» Первой биеннале театрального искусства в Москве. В январе 2022 года в ТЮЗе имени А.А. Брянцева ожидается премьера — спектакль «Иванов», который создается в содружестве с художниками Марией Луккой и Александром Моховым, композитором Виталием Истоминым. О том, почему Иванов полон жизненной энергии, комедийной структуре пьесы и бездонности чеховского творчества читайте в нашем материале.
Денис, чем вас привлекла пьеса «Иванов»?
«Иванов» давно живет во мне, это самая нелогичная пьеса чеховской пятерки: «Три сестры», «Дядя Ваня», «Чайка», «Вишневый сад». Это чуть ли не первая серьезная драматургическая проба писателя, первоначальное жанровое определение произведения — комедия. Через какое-то время Чехов чуть-чуть переписывает текст, переосмысляет его и меняет жанр пьесы на трагедию. В «Иванове» очень много нестыковок – внутри пьесы, внутри логики развития персонажей, внутри строения сюжета выстраиваются какие-то эмоциональные, интуитивные связи, которые очень сложно понять рационально, и мне нравится в этом разбираться. Мне кажется, мне удалось увлечь артистов этой сложностью. Они перестали думать о спектакле как о результате, погрузились в исследование текста и сосредоточились на процессе размышлений.
Иванов нашел исполнителя своей роли – артиста Александра Иванова, или наоборот?
Это совпадение. Я пробовал многих ребят, вызывал на читки. Мне важно, с кем идти в этот путь, я иду от человека и не могу объяснить, почему этот человек или другой назначается на роль, выбор происходит интуитивно. Я чувствую, что этот человек подходит для задуманного спектакля, логике я не доверяю. В спектакле заняты те люди, которые должны были здесь оказаться.
В каком жанре вы прочитываете пьесу?
Для меня это точно комедия — интуитивно Чехов правильно определил жанр. Мы пытаемся в эту сторону копать, сейчас происходит нащупывание воздуха. Месяц мы сидим в «застолье».
Вам близка чеховская интерпретация образа главного героя? «Иванов, дворянин, университетский человек, ничем не замечательный; натура легко возбуждающаяся, горячая, сильно склонная к увлечениям, честная и прямая, как большинство образованных дворян <…> Но едва дожил он до 30—35 лет, как начинает уж чувствовать утомление и скуку <…> Он ищет причин вне и не находит; начинает искать внутри себя и находит одно только неопределенное чувство вины <…> Такие люди, как Иванов, не решают вопросов, а падают под их тяжестью. Они теряются, разводят руками, нервничают, жалуются, делают глупости и в конце концов, дав волю своим рыхлым, распущенным нервам, теряют под ногами почву и поступают в разряд «надломленных» и „непонятых“».
Иванов — это человек, который не остановился и не остановится до самого выстрела. Мне кажется, это очень жизнелюбивый, счастливый, успешный человек. Он не понимает, почему жизнь ставит ему подножки, почему она его останавливает. Но он все равно не останавливается. Не хочет этого. Иванов движется по инерции, не может сразу замедлиться и признать: я трагичен и душа моя больна, он, наоборот, находится в жадном поиске решения проблемы. Иванов – деятельный, не хочет ставить паузу, протестует против этого. Так вскрывается комедийная подоплёка пьесы: все вокруг него говорят: ты загрустил. Да не загрустил я, – кричит нутро Иванова. Он летит вперед, любит жизнь и хочет жить, презирает уныние. Он говорит, что перенесет все, кроме своей насмешки над самим собою. Ему стыдно от того, что он – взрослый человек, который превращается в Гамлета, скатываться в эту нелепую тоску. Это очень активная позиция, он не хочет таким быть, в этом трагикомедия, чеховский абсурд. Чехов как исследователь, бросает персонажу обстоятельства и наблюдает, как он будет с ними справляться.
Это совершенно новое восприятие образа главного героя!
Интересно наблюдать, как человек до последнего сражается с миром. Пьеса становится живой, понятной. Иванов в недоумении и протесте существует вплоть до нажатия на курок. Иванов – звезда, о нем говорят, он успешный, душа компании. В нем отражается сам Чехов, его жизнь. Как доктор, Чехов понимает, что смертельно болен, он постепенно умирает, но при этом продолжает активно жить. И школы-то он открывал, и на Сахалин-то съездил, и райский сад на Белой даче вырастил, и людей лечил, а написал сколько! Он жил до последнего дня. 44 года было человеку, а сколько он успел сделать. Ни про какое здесь не про уныние, не про внутренние терзания, поиск смысла жизни и тоску. Тем абсурднее звучат все тексты героев, в которых они об этом размышляют.
О чем болит ваш Иванов?
Сара со своей чахоткой – это не больная жена Иванова, это у Иванова «Сара головного мозга», вот он и сбегает от факта собственной болезни, он хочет жить как раньше. Он может жить только в острых обстоятельствах, постоянно ищет вызов, ненасытно жрет эту жизнь. Он достигает высот в карьере, зарабатывает и тратит много денег, придумывает и изобретает, берет в жены еврейку, уводит ее за собой, не реагирует на порицания, она верит ему и добровольно идёт за ним, меняет веру, родители вычеркивают ее из своей жизни, а она все равно остается с ним. Какого рода огонь в нем горит, что она идёт на такое, бросив все? Поступки говорят за человека. Иванов – это метеорит.
Как вы трактуете образ доктора Львова, антагониста Иванова?
Доктор — самый честный человек из всех персонажей пьесы. Но парадокс в том, что все, что он говорит, выглядит очень смешно, мир счастливых и красивых людей немножко в печали, доктор не встраивается в этом мир, говорит какую-то чушь, выглядит занудой. Он молодой, студент, а они все большие и взрослые. Ну что он может сказать нового, даже смешно… а потом окажется, что он один был прав.
Он двойник Иванова?
Все персонажи пьесы – где-то Ивановы. Кто-то в будущем, кто-то в прошлом. Лебедев и Шабельский – это Иванов в прошлом. Львов – это будущий Иванов, я думаю, что в глубине души он обожает Иванова, презирает его и любит одновременно.
Вы часто говорите об ощущении беспомощности, которое порождает новая работа. Чем оно вас манит?
Это вызов, но за ним что-то стоит. Соперник должен быть сильнее тебя, тогда ты растешь и учишься у него. Чехов – невероятный учитель, ты выуживаешь из него столько смыслов, подтекстов, тем. Чехов – хитрый, он может легко тебя обмануть, увлечь какой-то одной темой, и тут ты сразу проигрываешь, потому что в его произведениях заключен обширный круг тем.
Елизавета Ронгинская
фото: Оксаны Ивлевой
