В 2021 году Театр Наций проводит экспериментальный проект в честь 200-летнего юбилея Федора Достоевского – «Достоевский-200». Открыл его спектакль Елены Невежиной «Зимние заметки о летних впечатлениях» по одноименному очерку Достоевского о европейском путешествии.
В декорациях матового ар нуво, напоминающих одновременно и дореволюционный вагон люкс-класса, и рабочий кабинет успешного писателя, законсервированный в антураже музея-квартиры, весь спектакль существуют два персонажа – он и она. Однако это не обычные «он и она»: не то отец с дочерью, не то какие-то странные друзья, вдруг принимающиеся разыгрывать на перебой большой массив текста.
«Зимние заметки о летних впечатлениях», поставленные Театром Наций, сегодня напрашиваются на неочевидную связь с манифестом Константина Богомолова, однако внешних оснований для этого все же недостаточно. Документальный очерк из «Дневника писателя» действительно – антизападническая программа, упакованная в жанр путевых заметок, где с ощутимым садомазохистским наслаждением Достоевский уничтожает в себе остатки былого восхищения Европой. Семь глав «Зимних заметок» пронизывает, по сути, одна популярная мысль о том, что цивилизация Запада, достигшая совершенных форм эстетики и социума, стоит на пороге вырождения, и «мы, русские» ошибаемся в своем слепом преклонении перед ней. Но ради ли попадания в общественно-политический идейный резонанс фешенебельный театр обратился к не самой любопытной публицистике Достоевского?
Тут стоит учесть, что проект «Достоевский-200», по словам кураторов – «зона чистого эксперимента», где театр экспериментирует и с необычными для себя социальными смыслами. Проект задуман для «Нового пространства» театра – площадки, предназначенной для метатеатральных и междисциплинарных форм, и юбилей великого русского писателя здесь должен быть отмеченны свежо и неформально. Креативная команда авторов к Достоевскому подступается, что называется, «с нуля», подвергая сомнению как лавры классика, так и коросту «достоевщины». Объявленные арт-события задействуют молодых авторов, разные театральные жанры и самого зрителя (одной из частей станет командная викторина для знатоков творчества писателя), не выходя при этом за рамки «умеренного» современного искусства. Федор Михайлович тут проверяется на предмет созвучия времени, как богатый источник смыслов, клише и предрассудков. Рассматриваемые в таком контексте, «Зимние записки» вызывают меньше вопросов: материал этот столь же редкий, сколь и в известной степени провокативный. Правда, в сравнении с другими ивентами спектакль Елены Невежиной – действо, наиболее традиционное в привычном понимании театра. И идет он на Малой сцене – словно только предваряя выход в поле экспериментов или задавая им нижнюю границу амбициозности.
Технически эксперимент здесь состоит в разложении монологического текста на два актерских голоса, что не противоречит литературной природе очерка. В типично фельетонной манере автор «Заметок» ведет доверительный разговор с читателем, часто объективируя своих условных собеседников: самого себя, вымышленных оппонентов-обывателей и реальных властителей просвещенных умов. За счет подобной драматизации «Дневник писателя» вообще читается не менее живо, чем его романы, а отдельные части годятся для театра даже больше, чем, например, «Записки из подполья». Нечто отдаленно похожее на способ инсценировки «Зимних заметок» делал режиссер Анатолий Васильев с «Диалогами» Платона. Здесь, однако, нет того экстремального накала интеллектуального диспута, который ведут два персонажа, один из которых в итоге выходит победителем. Диалектическое начало Достоевским разработано лишь в той мере, в какой оно стилистически гармонизирует субъективную мысль-речь. Оттого спектакль «Зимние заметки», вкладывая в способ существования двух актеров определенное противопоставление, очень быстро его исчерпывает. И то, что предполагалось как иллюзия живого разговора двух людей, в котором есть место спору, примирению, недопонимаю и его преодолению, по большей части является тем, чем оно является в рабочем смысле – художественным чтением текста по ролям. Стоит отдать должное режиссеру: Елена Невежина сделала, кажется, все, чтобы на камерной сцене действие держало прежде всего графический тонус. Что до положений социальной философии Достоевского, то здесь они проблематизируется ненавязчиво. Мысли об индивидуализме и соборности, свободной воле и интересах государства транслируются в какой-то стерильной безвременности, как нечто одинаково приложимое ко всякой российской эпохе, но, при этом, ни в одной из них не находящее ни безоговорочного принятия, ни осуждения. Однако, что гораздо любопытнее, сам текст служит каркасом, на котором Лиза Арзамасова и Илья Исаев демонстрируют собственную актерскую профпригодность и состоятельность игрового театра… как вида социальной коммуникации, если угодно. На этот спектакль стоит идти именно за игрой, открытая стихия которой делает Достоевского не только смеющимся и осуждающим евромертвечину и ханжество, но и весьма ироничным по отношению к себе самому.
Определить типические черты, как то, кем друг другу приходятся персонажи Ильи Исаева и Елизаветы Арзамасовой, сложно, да, в сущности, и не нужно. Даже с азартом примеряя на себя гротескные черты французской супружеской пары «брибри» и «мабишь» (объектов саркастической травли последней главы «Зимних заметок»), в характерности которых и сквозит определенный гротескный эротизма, актеры существуют в русле не психологии, а внутреннего ритма текста. Задача, стоящая перед ними, предельно сложна, ведь в материале с искусственно синтезированными диалогами им приходится все время держать нерв живого общения как друг с другом, так и со зрителем-читателем. И то, как они включаются в эту игру – само по себе аттракцион.
Вниманием зрителя целиком управляет способность актеров «оживлять» текст, а не само его содержание. С тем же успехом, кажется, можно было взять любой другой отрывок из «Дневника писателя» (да и вообще любой фельетон из золотого века периодики). С другой стороны, не здесь ли исполнители нащупывают природу таланта Достоевского, актуальную до сих пор? Ведь именно он – тот автор, кто заставляет нас дрожать от самой невозможной с точки зрения здравого смысла сцены и сюжетного поворота? Азарт игры Исаева и Арзамасовой и есть та форма, в которой оживает такой Достоевский, точнее его эпистолярный запал. Спектакль смотрится-слушается как прихотливо сочиненная музыкальная партитура с отдельными ариями, ариозо и дуэтами, а что до документальности – то нет её здесь вовсе, не нужна она здесь.
О женской партии хотелось бы сказать особо. Лиза Арзамасова умеет в разные моменты казаться то моложе, то значительно старше своих лет, то пленительной, то угловато-странной. Обладая редким свойством преодолевать границы собственной телесной природы и удерживать на себе внимание интеллектуальной энергией, она бы, например, успешно играла какого-нибудь шекспировского Шута. Если представить долгую сценическую жизнь «Зимних заметок», от актрисы хотелось бы ждать большей раскованности. И кажется, что спектакль, подобный этому, странным образом раскрывает её способности лучше, чем иное произведение с «фиксированной» ролью и логичным набором характерных красок. Вот только присущее ей амплуа – специфически-редкое, не слишком щедрое на премьерские роли «основных сцен», что не вполне вяжется с медийным вектором её растущей популярности. Впрочем, там будет видно…
