В некогда плотном ряду выдающихся личностей образовалась еще одна брешь. 17 ноября не стало Романа Григорьевича Виктюка. Лунатика, спустившегося к нам из мира горнего, который, как говорил сам Роман Григорьевич, конечно же есть над нами, и откуда он получал сигналы, ловил их и транслировал нам, обитателям мира дольнего. А мы слушали мастера и поначалу не верили, пытались спорить. А он смотрел на нас своими круглыми, детскими глазами и делал то, что считал нужным.
В московской театральной тусовке Роман Григорьевич появился вроде как ниоткуда. Это потом все узнали о его нашумевших постановках во Львове, Твери, Вильнюсе, премиях и наградах. Я, увы, не застала легендарного спектакля «Уроки музыки» по Л. Петрушевской в Студенческом театре МГУ. А вот «Царскую охоту» в Театре им. Моссовета, «Муж и жена снимут комнату» и «Татуированную розу» во МХАТе видела. Хорошие спектакли, но тот самый феерический Виктюк начался со «Служанок» и «М. Баттерфляй». Первый смотрела в Сатириконе, второй – не помню, где. Начался он в девять вечера, закончился за полночь. В зале только «свои». Возможно, давали один из прогонов «М. Баттерфляй» в еще даже и не совсем открывшемся Театре Романа Виктюка на Стромынке.
Завораживающая музыка, струящиеся шелка и атлас, красное и белое на черном, набриллиантиненные волосы, турецкие шаровары – до сих пор «живут» на сценах, кочуя из спектакля в спектакль. Разве только ленивый не взял их в оборот, но мы-то не забываем, кто первым показал нам все это великолепие. И как велико эстетическое наслаждение от подобного зрелища, мы узнали от него.
О том, как репетирует Виктюк, ходили легенды. Чего только не рассказывали. Мне не верилось, пока не стала участницей одной из них. Приятельница, фотограф договорилась с мастером о фотосессии и взяла меня как интервьюера. Здороваясь, Виктюк пожал мне руку, но не отпустил, а положил себе под мышку и придерживал локтем. Я попыталась забрать руку, чтоб включить диктофон и задать первый вопрос. Не вышло: рука осталась «в плену», вопрос не прозвучал, потому что мастер приложил палец к губам и указал на стул рядом. Эта манера Виктюка держать собеседника за руку была широко известна. Началась репетиция, через полчаса режиссер встал, выпустил мою руку, снял пиджак, повесил его на стул, сам на него не сел и со словами: «Повторите эту сцену еще несколько раз», – вышел из зала. Мы с фотографом побежали за ним. Роман Григорьевич заглянул в свой кабинет, надел другой пиджак, вышел на улицу, сел в машину и уехал. Мы вернулись на репетицию. Артисты отрабатывали сцену, но через час кто-то спросил, не хватит ли, все посмотрели на пустой стул Виктюка, потом – переглянулись и поинтересовались у помощника режиссера, мол, где сам-то? «Роман Григорьевич здесь, просто отошел, вот и пиджак его, а вы давайте репетируйте дальше», – отозвался помощник.
Еще через час или полтора Виктюк вернулся в другом пиджаке и закончил репетицию. Забрал пиджак со стула и переместился в свой кабинет. Я включила диктофон, фотограф настроила камеру, мы поработали минут десять. После чего Виктюк снова заложил мою руку под мышку и вышел из театра. На этот раз он привез нас на какое-то совещание, где мастер пробыл небольше пяти минут, затем проделал тот же трюк с пиджаком и ушел, уводя нас за собой. В результате мы оказались в другом такси, где нас ждал помощник режиссера с уже третьим пиджаком. Мне снова не удалось включить диктофон, а маэстро всю дорогу диктовал помощнику комментарии по репетиции. Такси привезло нас в Шереметьево. На паспортном контроле Роман Григорьевич ответил еще на несколько вопросов, попозировал фотографу и улетел в Вильнюс.
Роман Виктюк – это планета, вокруг которой вращались постоянные спутники, к ней приближались разные космические корабли со своими экипажами, некоторые высаживались и бродили по ее поверхности, а потом улетали. И Виктюк всех легко и с радостью принимал и отпускал. Таким он и останется для нас. И в свете этого небесного тела мы будем купаться.
